Подождать до рассвета - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Ярославская cтр.№ 16

Травникова путанно, постоянно возвращаясь и что-то разъясняя, рассказала Светке, как подло поступила с нею Вика, какие кошмары мучают ее по ночам, если нет денег на вожделенный тригербин и какие огромные пауки сидят сейчас на стенах. Светка косилась на стены и углы, но пауков там не видела. А Вера говорила и говорила, обо всем, о чем не смогла рассказать Машке Рокотовой, с чем не могла, но так хотела справиться.

— Вера! — причитала Света. — Да что ж это такое делается? Ты ж молодая такая, у тя дети-то есть?

— Нету.

— Это хорошо, — веско сказала доярка, наливая снова.

Вера выпучила глаза.

— Как — хорошо?

— Хорошо. У меня вон трои. Знаешь, как тяжко? Горе, а не жизнь.

— Да разве это горе? Дети — это радость!

— Тебе сказал кто аль сама придумала?

— Ну, не знаю…

— Не знаешь — не говори. Давай.

Света подняла стакан. Женщины чокнулись.

— Видишь, Света, вот Афутина сразу сказала, что я на голову больная. Как-то ведь она догадалась. По мне уже видно, да?

— Да! Раз говоришь, что помирать приехала. Ты не больная, ты наркоманка. У нас тута тоже такие есть, мак по огородам режут, спасу от них нет, а погонишь, так и убить могут. Тебе лечиться надо, а ты сюда приперлась. Не дура ли?

— Да не могу я лечиться! — язык у Веры уже хорошо заплетался. — Посадят меня за употребление наркотиков. Я думала, отвлекусь, отвыкну. Влюбилась. Такой мужчина… А он…

— Что?

— А у него другая! И жена еще. Понимаешь, он со мной только развлекался, а говорил, что любит!

— Они все говорят, что любят. А потом фить — и нету. Вот у меня, смотри, один водкой отравился, другого посадили…

— Света, я так переживала, что вот ослепла на один глаз!

— Да ну! От любви-то?

— От наркотиков, от тригербина.

— Нет, — авторитетно заявила Света, — это от любви. Ты его с другой увидала, Боженька тебя глаза и лишил.

— Меня-то за что? — удивилась Вера.

— За любовь! — сказала доярка и снова подняла стакан.

Утром следующего дня Вера проснулась, с трудом представляя себе, кто она, где она и зачем она здесь находится. От вчерашней выпивки болели и живот, и голова, и душа. И ноги тоже болели.

— Лучше бы я умер вчера, — с трудом ворочая распухшим языком, пробормотала она фразу из старого анекдота, когда увидела на тумбочке возле кровати заботливо припасенный Светкой стакан.

Но рядом со стаканом стояла литровая банка парного молока. С трудом Вера дотянулась до нее и торопливо припала к краю горлышка. Она пила жадными глотками, такими большими, что от них было больно горлу. Молоко текло по ее подбородку и за ворот футболки на грудь. Она выпила половину банки и откинулась на подушку. Вскоре ей стало легче. Голова все еще гудела, но в ней было совершенно пусто и от этого хорошо.

С тех пор как ослеп глаз, она уже третий раз спала. И сегодня, спьяну, даже без снов. Совершенно! Может, только благодаря водке? И что теперь? Попробовать напиваться каждый вечер? Да, уж лучше напиваться. Она ведь даже не помнила, как заснула вчера.

Окно в ее комнате было открыто, и Вера услышала, что за ним поют птицы и кричат дети, наверное, Светкины.

— Спит что ли? — услышала она негромкий голос бабки Шуры.

— Пускай спит, — ответила ей Светка. — Нажрались мы вчера, а ей, видать, непривычно.

— Не помрет?

— Да нет, теть Шура, чего ей сделается от водки-то?

— Не от водки. Чего у ней? Говорит, помирать приехала…

— Ой, худо с ней! Наркоманка она.

— И что с того? Чего помирать-то? Лечиться надо.

— Так боится, что посадят за наркотики-то.

— Ничего. Посидит да и выйдет. Коли не сдохнет.

— Так разве по-нашему полечить? Может, раками? Забьем в баллон раков живых, водкой зальем, пускай настоятся, да будет пить.

— Дура ты. Месяц настаивать надо. А коли не доживет? Или водкой твоей потравится?

— Водка у меня хорошая! Ну, не доживет, не наша вина. Может, ты, теть Шура, мухоморов сушеных дашь да поворожишь?

— Дура, говорю, ты. К Яге ее надо.

— Точно, — тихо охнула Светка и что-то еще зашептала так, что Травникова уже не слышала. Ей было смешно и немного досадно: зачем она вчера рассказала доярке о своей беде? Теперь вот будут приставать с дурацким лечением. Она представила несчастных живых раков, мучительно умирающих в банке со спиртом, и ее передернуло. Какой ужас! Лучше уж мухоморов.

Она услышала, как застучала палкой старуха Афутина: куда-то потащилась. Не надо больше пить со Светкой, а то еще подсыплет какую-нибудь гадость по доброте душевной. Хотя, не все ли равно теперь? Может, в речке утопиться на раз? Хватит с нее уже. Влюбиться она успела. И даже успела разочароваться в любви напоследок. И напилась вот до поросячьего визга. Осталось только прыгнуть с парашютом. Да, с этим большая проблема. Разве что с колокольни с пододеяльником.

Очень хотелось есть. Несмотря на то что после вчерашней выпивки желудок крутило и почти выворачивало, в нем было совсем пусто. Умирать с голоду было противно. Почему-то мерещилась ароматная краковская колбаса большими кругами. Раньше именно такую продавали в местном сельском магазине. Кажется, ее привозили из соседнего села из частного цеха. Сейчас бы полкружка колбаски да булочку. И молоко Светкино еще осталось.

Покрутившись в постели еще немного, Вера не выдержала, вылезла из-под одеяла и стала одеваться. Ведро у печки было полно. В нем плавал ковшик. Вера выловила его и понюхала воду. Вода была свежая. Неужели Светка принесла ее? Сама она точно не ходила к колодцу. Травникова с наслаждением выпила целый ковшик, а потом зажмурилась, набрала в рот воздуха и опустила горящее лицо прямо в ведро, в прохладную воду. Держала, сколько могла, а потом вскинула голову, утерлась ладонями, пригладила мокрыми руками волосы.

Взглянула в мутное зеркало. Ослепший глаз почти закрылся, веко опустилось. Вот, теперь еще и окривела, подумала она, почему-то совершенно спокойно, без боли и досады. Взяла сумку и вытащила темные очки. За очками больного глаза видно не было, и вид у Веры был самый обычный, дачно-отпускной.

Магазин был недалеко, сразу за церковью. Вера поднялась по искрошившимся ступенькам и с трудом открыла тяжелую дверь, которая, пропустив ее, оглушительно хлопнула за спиной. В магазине пахло сыростью. За длинным деревянным прилавком стояли и лежали банки, пакеты и пачки. Слева на деревянных лотках был уложен хлеб: одинаковые кирпичи черного и белого и какие-то булки, посыпанные сахаром. Справа, диссонируя со всей допотопной обстановкой, громоздился холодильник с молоком, кефиром и творожками-йогуртами. Рядом — большой ларь с мороженым. У противоположной стены магазина тянулись стойки с одеждой, а вернее, с ситцевыми халатами и ночными сорочками, полки с посудой и огородным инвентарем. Вот, собственно, и все.