Кошмар Золотой Орды  - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Грачев cтр.№ 17

Но стрельба из арбалета была в пять раз медленнее, чем из лука, поэтому ушкуйники использовали его при обстреле крепостей или целей, находящихся на дальнем расстоянии, и сильно удивляли татар своей меткостью.

Из рубящего оружия предпочтение отдавалось сабле. В конном бою она была незаменима. Ушкуйники первыми усовершенствовали защиту тела и лица: они стали использовать наборную броню, то есть комбинацию металлических пластин с кольчугой. Это позволяло быть более раскованным в движении, а главное — придавало лёгкость. Шлемы представляли собой шишаки с поршнями и кольчужной сеткой, которую называли бармицей. Большое значение имел щит: для новгородских витязей он служил средством не только защиты, но и нападения: нижний край щита был заточен под бритву.

Удальцы хорошо владели не только любым оружием, но и могли прекрасно ориентироваться в лесу, ночью — в открытом море, управлять как речным, так и морским судном, скакать на лошади. Это кажется простым с современной точки зрения, но в то время... У представителя древнего спецназа в бою любое подручное средство могло быть смертельным — этому учил русский бой, — будь то обыкновенный камень, кусок дерева или металла. Даже простая ветка в руках ушкуйника могла быть грозным оружием. Если все восточные единоборства обучали ударам зверя (или насекомого) (одни только названия их приёмов чего стоят: удар тигра, удар кобры, удар богомола!), то русский бой учил спасению от хищных зверей в лесу: медведя, волка, рыси, кабана, росомахи. Не случайно русской истории известны многочисленные случаи, когда невооружённый человек убивал медведя, засовывая ему в пасть камень. Вспомним охотников, выходивших на медведя с ежовой рукавицей и с ножом...

Прокопий и Смольянин ежедневно осматривали оружие у своих удальцов, заставляя нерадивых приводить его в порядок.

Ох и доставалось Кистеню от десятника за стрельбу из лука и самострела! Тот заставлял новичка держать лук длительное время на вытянутой руке, много раз Александр ложился в грязь, стрелял лёжа из лужи, в согнутом неудобном положении. Кистень стёр пальцы от натягивания тетивы. Трудно давалась ему эта наука! Но постепенно всё приходило в норму. К тому же Кистень даже среди самых удалых ушкуйников выделялся своей необычайной силой и ловкостью: прекрасно владел русским боем, отлично метал ножи, бегал, мог перемещаться с огромной скоростью. Сами его товарищи дивились: «Так бегать может только выносливая лошадь!»

Как-то Дрегович с Кистенём, выходя из храма Святой Софии, вдруг заметили большую толпу за кремлём. Это новгородские силачи-борцы решили показать свою удаль. Боролись по русскому обычаю, честно. Заинтересовались этой борьбой и охранники баскаков, особенно здоровенный татарин. Не выдержал, предложил побороться новгородцу Чуриле, пообещав за победу коня, прекрасного тонконогого жеребца.

Начали уговариваться, как бороться. Саадак, так звали татарина, соглашался и кивал головой. Но во время борьбы он применил недозволенный приём и сломал Чуриле руку. Новгородцы возмущённо загудели, но не вступились за Чурилу. Саадак ходил около толпы и посмеивался:

— Ну, кэто из русых свынэй на багатура Саадака? Ыспугалыс, бабамы сталы? Так ы быт, живымы осгавлу, толко потэшу своэго коназа.

Дрегович вышел вперёд.

— Как бы тебе отсюда на карачках не уползти без лошади.

Татарин удивился:

— Ты моя нэ угрожай!

Началась борьба, татарин и щипал, и исподтишка бил под рёбра, и даже раза два как бы случайно ударил головой в лицо. Разъярённый Дрегович, стиснув татарина в своих медвежьих объятьях, сломал ему грудную клетку и сделал беспомощным инвалидом. Новгородские дружинники тут же увели безоружного Дреговича.

Боярин, ведавший головным делом ^[26], определил ушкуйника в поруб ^[27]. На беду охранником был поставлен дружинник Фома, давно мечтавший свести счёты с ненавистным ушкуйником. Вечером отомкнув замок и приподняв массивную дверцу, вместо того чтобы спустить жалкий ужин на верёвке, он попытался ударить удальца копьём, но голодный Дрегович, к тому же вдоволь иззябший в порубе, перехватил оружие и резко дёрнул на себя. Не ожидавший подобного, Фома сам свалился в поруб. И только потом попытался призвать на помощь. Но было поздно: Дрегович уже успел выбраться на свободу.

Через несколько секунд два дружинника, охранявшие внешнюю часть тюрьмы, обеспамятевшими валялись рядом с порубом, из которого доносились приглушённые всхлипы о помощи. В таком виде их и обнаружила сменная стража в полночь.

Новгородский баскак подал жалобу посадскому, угрожая, если не будет выдан убийца, прислать татарский карательный отряд. Боярская знать просила, умоляла, грозилась. Но атаман сказал: «Выдачи не будет!»

Правда, это стоило Прокопию недёшево, но татарский баскак в накладе не остался. Получив мзду, он согласился, что его боец боролся не по правилам, а покалечен случайно.

В марте 1345 года ушкуйники па своих корабликах вышли в Финский залив. Ими предводительствовал знаменитый атаман Лука Варфоломеев. Они беспрепятственно добрались до Аландских шхер и по «большой воде» Аурай-оки ^[28] добрались до столицы тогдашней Финляндии города Або ^[29], напрямую подчинявшегося Швеции. Удар был до того ошеломляющим, что не было оказано никакого сопротивления. Но сразу, с налёта, город взять не удалось, пришлось применить правильную осаду, обложив его со всех сторон. Население голодало, и лишь воины ели досыта. Город могли бы сдать, но через голубя осажденных предупредили, чтобы держались. К ним из Швеции выслано подкрепление, а из других земель финны постепенно подтягивали, соединяя в одно целое, более мелкие гарнизоны.

Часть ушкуйников занималась разорением сёл, которые населяло племя емь, враждебное новгородцам. Ранним утром навстречу одному из таких отрядов из леса вышел усталый и худющий разведчик Гостинец. Он доложил, что в тридцати верстах спешит на помощь осаждённому городу сильный отряд шведов.

Гостинец также рассказал, как вместе с друзьями попал в засаду. Около сотни шведов начали охоту за пятёркой ловких и юрких ушкуйников, которые отдалились от основного войска для разведки. Почти все они были перебиты из арбалетов, а его самого оглушили обухом.

...Прокопий, по прозвищу Гостинец, ошеломлённый, лежал на боку со связанными за спиной руками. Гостинцем его прозвали за то, что уж если он кого угостит кулаком, тот потом не жилец будет. Нестерпимо болела голова, но понемногу сознание стало возвращаться. Его сначала уговаривали перейти в латинскую веру, обещая при этом златые горы, — парень наотрез отказывался. Прокопий вспомнил, как сам епископ пытался в ярости сорвать с него нательный крест, как плюнул священнику в лицо и его долго били потом. Ушкуйник терпел и мысленно говорил себе: «Уж лучше честная смерть, чем злая жизнь! Как я буду потом жить с тавром Иуды?!»