Призванный хранить - читать онлайн книгу. Автор: Николай Буянов cтр.№ 105

Он закрыл лицо руками и зажмурился изо всех сил, твердя про себя, как заклинание: — Я просыпаюсь, просыпаюсь, просыпаюсь... На моей тумбочке в спальне заливается будильник, и нужно бежать в институт, потому что сволочной профессор Мурзинский (погоняло «Мурзик») назначил зачёт на половину девятого утра...

И тихо проговорил:

— А самое главное — Тебриз всё равно падёт. Тимур завоюет Кавказ и создаст свою империю, которая рухнет только после его смерти. И аланы превратятся в фантом, в народ-легенду. Останутся памятники, могильники и полуразрушенные крепостные стены, по которым археологи будут гадать, какими они были, аланы, во что верили, с кем воевали, какие одежды носили... Поймите же вы, история уже написана, и не нам её изменить.

— Историю пишут люди, — сказал царь Гюрли. — Судьба распорядилась так, что ты — единственный человек в современном мире, появление которого она не предусмотрела. Поэтому — как знать, может быть, именно благодаря тебе город выстоит, два народа будут сражаться бок о бок и победят... И возродятся аланы, и ты, возможно, станешь тому свидетелем. Ты ведь тоже алан, далёкий потомок царя Давида, и отныне его Копьё принадлежит тебе по праву. — Он усмехнулся и добавил: — Правда, вынужден тебя огорчить: моя дочь выйдет замуж совсем за другого человека — и не сегодня. Это тоже сказано в пророчестве...

Антон встал. Ноги слушались его плоховато, но он встал и шагнул навстречу грузинскому царю.

— Владей, потомок Давида, — торжественно сказал тот, протягивая Антону копьё.

Антон узнал это копьё, хотя никогда не видел его раньше. Массивный золотой наконечник отразил луч света, заискрился и будто потеплел, признав хозяина. Чёрное от времени древко (то ли дерево, покрытое специальным составом, то ли удачная его имитация) удобно легло в ладонь, и это было похоже на дружеское рукопожатие.

Поэтому мы и прошли тот подземный коридор в городе Каменных Богов так спокойно, подумал Антон. Наверняка там было до чёрта скрытых ловушек: падающих плит, люков в полу, вылетающих из стены стрел и ампул с отравляющим газом. И наверняка за много тысячелетий кто-то алчный и не отягощённый особыми моральными принципами сложил голову в тех подземельях, своим примером отвадив своих последователей, таких же алчных и беспринципных... Только Антона с Баттхаром (или как там его зовут на самом деле) Каменные Боги не тронули.

— Сегодня утром, после вашего отъезда, Алак-нойон и его люди попытались захватить Сенгенскую крепость, — сказал Гюрли. — Им вовремя дали отпор, многих убили, но самому «послу» удалось ускользнуть. Думаю, не пройдёт и недели, как Тохтамыш подступит к Тебризу со своей армией.

— Значит, разговорам о мире пришёл конец, — задумчиво проговорил Антон. — Скажите, ваше величество, не было ли среди убитых в крепости старого иранца, советника Алак-нойона?

Гюрли переглянулся со своим военачальником. Тот отрицательно покачал головой.

— Его не нашли ни среди мёртвых, ни среди пленных. Возможно, он ушёл незадолго до начала боя.

Жаль, рассеянно подумал Антон. Я не отказался бы встретиться с ним ещё раз... Впрочем, что бы я сказал ему? Что его план, который он вынашивал всю жизнь, с треском провалился? Что его дочь, отданная им на заклание, жива, и царевич (то есть я сам) всё-таки достиг Тебриза, как и предсказывал слепой дервиш? Дервиш... Почему мне пришло на ум это слово? Царь Гюрли называл его просто паломником из Ирана...

Асмик ждала его возле дверей зала. Лицо её было бледнее обычного, но глаза... Антон посмотрел в них и вздохнул с облегчением. Глаза её были прежние: большие, широко распахнутые, светло-карие, и золотые искорки плавали в их глубине...

Он пересёк зал, подошёл к ней и задал вопрос, который казался ему самым важным. Важнее, чем судьба Кавказа, Золотой Орды и рукописи в кожаном футляре, которую он, кстати, так и не прочёл до конца...

— Ты поедешь со мной? — спросил Антон. — Потом, когда всё закончится?

И почувствовал её тёплую ладонь у себя на щеке.

«...Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, донесло до меня весть о том, что в начале месяца Зул-у-Хиджа 778 года ^[28] Хиджры хан Золотой Орды Тохтамыш, нарушив слово о мире, подступил с неисчислимым войском, греческим огнём, катапультами и таранами, к стенам города Тебриза и приказал жителям: „Выдайте мне голову вашего правителя коназа Гюрли и принесите Копьё Давида, которым он владеет. Тогда я сохраню вам жизнь и оставлю в неприкосновенности ваши дома и имущество. Если же вы ослушаетесь, мой гнев падёт на ваши головы огненной молнией. У вас мало воинов, и, клянусь, я не оставлю от города камня на камне!"

Однако в ответ на эти слова хан Золотой Орды увидел перед собой не малый гарнизон, как о том доносили его разведчики, но армию, которая покрыла собой все окрестные холмы и долины. В её рядах были воины, племён картли, лазов, алан, черкесов, армян и многих других, коих объединила власть Копья Давида. Некоторые монгольские военачальники, смутившись при виде такой силы, хотели отступить, но Тохтамыш приказал отрубить головы двум из них и сказал: „Та же участь постигнет каждого, кто осмелится думать о поражении. Бог войны Сульдэ скачет на белом коне под моим знаменем, и пусть враг убоится наших мечей и копий!

И протрубил над полем рог, возвещающий о начале битвы, и два войска бросились навстречу друг другу, исполненные решимости победить или погибнуть со славой...

Темники Тохтамыша Оглы-бай, Ташмир-оглан и Алак-нойон, управляя правым крылом, прошли Сенгенским ущельем, чтобы выйти в тыл армии Гюрли, но едва их войско оказалось на узкой тропе, зажатой меж скал, сверху посыпались камни, стрелы, и копья, нанося большой урон нападавшим. Тохтамыш приказал правому крылу вступить в бой и пробиться к выходу из ущелья, где можно было развернуться в боевой порядок, но на их пути встала аланская конница, во главе которой находился царевич Баттхар Нади, сын правителя Исавара. И началось великое сражение, где многие народы бились против своих соотечественников, нанятых в армию Тохтамыша или взятых туда насильно. И случалось, что сын убивал отца, а брат скрещивал меч со своим братом. Но было и так, что, встретившись в бою, воины-односельчане обнимались и поворачивали оружие против монголов...

С полудня до темноты длилась эта кровавая жатва, кони топтали людей, тучи стрел укрывали солнце, и мёртвые не могли упасть на землю из-за тесноты...

Воины грузинского харал-гаха Османа, что стояли в центре и испытывали страшный натиск, отступили к стенам Тебриза, но, видя доблесть аланской конницы, напоили сердца мужеством льва и в лобовом ударе опрокинули передовую линию монгольских войск. И те, не выдержав, побежали, показав врагу спины. Тохтамыш, разгневавшись, пообещал казнить каждого третьего из тех, кто оказался нестоек, и велел бросить в бой резерв генуэзской пехоты с невиданными ранее огненосными копьями ^[29], но эмиры, нукеры и нойоны продолжали в панике покидать поле сражения. На исходе третьего дня ордынские войска распались на части, чтобы затем уйти в Крым, к низовьям реки Итиль и в горы Центрального Кавказа. Сам Тохта-хан с пятью туменами направил коней в сторону Булгарии, надеясь уйти затем в Литву, к князю Витовту, и собрать новую армию, но в долине реки Терек был вынужден вступить в сражение с Хромым Тимуром, и Тимур одержал победу...