Сестры зимнего леса - читать онлайн книгу. Автор: Рина Росснер cтр.№ 22

Лайя при каждом удобном случае обшаривает взглядом рыночную площадь.

– Выбрось из головы эти мысли, – предупреждаю я. – От тех парней беды не оберёшься. Если хочешь с кем-нибудь пообщаться, сходи на собрание к Пинхасу.

Лайя строит рожицу.

– А почему ты сама туда не ходишь? Довид ходит.

– Потому!

– Знаю, знаю, тятя не дозволяет. Честно говоря, не понимаю, чем тебе не угодили эти торговцы фруктами? Ну, перекинусь я с ними словечком-другим, что за горе? Ты считаешь, они меня обидят только потому, что – гои? Либа, они такие же люди, как мы с тобой, и…

– Не обольщайся, – обрываю её словоизлияния.

– Ведёшь себя как мишуге. Что у тебя в голове? Мякина? Это обычные фрукты!

– В отличие от тебя я не пропускаю мимо ушей то, о чём говорят люди. Те, кто подходит к их прилавкам, покупают куда больше, нежели намеревались, а женщины, отведав их вишен, места себе не находят, пока не купят ещё.

– И кто ж такое говорит?

– Ну, Элька Зельфер. Неважно! Эстер Фельдман то же самое рассказывала.

– Ну ещё бы Фельдманихе на них не наговаривать, – морщиться Лайя. – Они же покупателей у неё отбивают. Глупые балачки, Либа, и ничего больше.

– Нет. Я слышала, отец Жени Беленко застал её с одним из этих парней и еле увёл домой. А потом Женька пропала.

– Что значит «пропала»? – выдыхает Лайя.

– То и значит. Мне вчера госпожа Майзельс сказала. Ты не знала?

– Нет. С каких это пор ты сделалась сплетницей?

– Это не сплетни, а правда.

– Погоди-ка. А когда Женя пропала?

– Не знаю. Дня два назад. Или три.

– Получается, как раз в тот день, когда я видела её на реке. Она каталась на коньках с Мишей и… – Лайя умолкает. – Странно всё это.

– Ну, я не присматриваюсь к гоям, – пожимаю плечами.

– Интересно…

– Что именно?

– Надо бы спросить Фёдора, когда он в последний раз её видел.

– Кого?

– Женю.

– Да я не о ней! Кого ты спрашивать собираешься? Что ещё за Фёдор? Он один из… Лайя, я же тебе запретила к ним приближаться.

– Я отношусь ко всем людям одинаково. Не то что ты.

– Неправда!

– Правда! Тебе наплевать на гоев, тебя заботят только евреи. Если ты у нас такая набожная, должна любить всех божьих тварей. Иногда, Либа, я тебя не понимаю. Шарахаешься от красивого парня, который явно положил на тебя глаз. Сколько можно ждать незнакомца, которого тятя якобы собирается тебе найти? Неужели не хочешь выйти замуж по велению сердца? Отцы, бывает, тоже ошибаются. – Лайя вздыхает. – Впрочем, чего ещё от тебя ждать? Ты сама вылитый отец.

Фыркнув, сестра идёт дальше.

Временами Лайя не соображает, что это такое – быть еврейкой. Есть веские причины, по которым мы женимся только на единоверцах и вообще держимся своих. Это неевреи не понимают нас, а вовсе не наоборот. Однако Лайя умудряется перевернуть всё вверх ногами и заронить в мою душу зерно сомнения. С недавних пор от сестры у меня голова идёт кругом.

Делать нечего, шагаю за ней. Решаю не обращать внимания на её шпильки и подумать о Довиде. Щёки тут же вспыхивают. Вдруг ночью я его проворонила? Он приходил, стучал, а я не проснулась? Или всё же не приходил? И если так, что я чувствую, разочарование или облегчение? Как бы там ни было, пока я была у них в лавочке, он только и делал, что смеялся надо мной.

– Ага! – восклицает Лайя. – У тебя всё на лице написано.

Я сама не заметила, когда её догнала.

– Ничего там не написано, – возражаю я, думая про себя: «Его глаза…» – Ни-че-го-шень-ки. И думаю я о… совсем о другом.

– Как бы не так! И в тебе, оказывается, горит огонёк.

Мотаю головой, но сестра продолжает смотреть скептически.

– Лайя, послушай, евреи, неевреи, это всё неважно. Просто с этими торговцами что-то нечисто. Одно хорошо: у нас нет денег на их фрукты.

– Брось! А почему ты спала внизу? Кого-то ждала? Довида, да?

– Что? Ничего подобного!

– Либа, так нечестно. Я тебе всё рассказываю…

– Всё? – Я склоняю голову и приподнимаю бровь.

– Ну, хорошо, хорошо. Почти всё.

– М-м. Осталось только догадаться, что скрывается за этим «почти».

Мы с сестрой до того уходим во взаимное подтрунивание, что не замечаем человека, неожиданно заступившего нам дорогу. Продолжая смеяться, я поднимаю глаза и останавливаюсь как вкопанная. Незнакомец молод, красив, хорошо одет: длинная чёрная бекеша, чёрная же шляпа, похожая на тятину, только всё новенькое, с иголочки. Никогда прежде его не видела. Кто он?

– Шалом алейхем, – здоровается незнакомец.

– Алейхем шалом, – отвечаю я и, как подобает, опускаю взгляд.

Сам он, я это чувствую, продолжает на меня смотреть.

– Хотите что-нибудь у нас купить? – спрашивает Лайя, смело глядя в глаза незнакомцу.

– Немного мёду, – отвечает тот, кивая на наши корзины, и протягивает четыре пятачка.

Лайя переводит взгляд с него на меня. Не выпуская из руки корзины, решаюсь посмотреть на чужака. В его глазах есть что-то завораживающе-знакомое. Осторожно, чтобы не коснуться меня, он берёт из корзины два горшочка мёда, кидает в неё деньги, а сам не отрывается от моего лица. Не знаю, что он там углядел, но мои руки покрываются гусиной кожей. Меня бросает в холод, пробирающий до самых костей. Нельзя же так таращиться! Это неприлично! Поправляю платок.

– А данк ^[30], – говорит незнакомец.

– Зайт гезунт ^[31], – машинально отвечаю я.

– А вы откуда сами? – интересуется Лайя.

– Проездом тут. Моё имя – Рувим. А ваше как? – спрашивает он у меня.

Отвечает Лайя:

– Я Лайя, она Либа.

– Фамилии у вас нету, что ли? – грубо осведомляется он.

Очень мне не нравится его взгляд! Лайя сердито мотает головой и дёргает меня за рукав.

– Нам надо идти, – говорит она. – А шейнем данк ^[32].

Рувим коротко кланяется нам обеим и, бросив на меня последний взгляд, уходит.

Мы с Лайей смотрим ему вслед. Я заглядываю в корзину, и до меня доходит, что он заплатил слишком много.

– Постойте! – кричу. – Ваша сдача!