Коллонтай - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 8

После Февральской революции Петр Маслов готовил закон о земле. Признанного ученого-агрария включили в состав Временного совета Российской республики (его называли Предпарламентом). В октябре 1917 года все надежды Петра Павловича рухнули. Он уехал на Южный Урал, обосновался в родной деревне Масловка Троицкого уезда Оренбургской губернии.

Здесь, где еще не было власти большевиков, в нем проснулся политический темперамент. В конце июня 1918 года на Челябинском уездном съезде крестьянских, казачьих, рабочих и мусульманских депутатов он был избран председателем Челябинского исполнительного комитета народной власти. С июля 1918 года исполнял обязанности комиссара Челябинского округа Временного Сибирского правительства, в которое входили эсеры, народные социалисты, беспартийные областники. Это правительство некоторые историки считают самой законной властью в истории России после осени 1917 года. Оно управляло обширной территорией от Зауралья до Забайкалья, а фактически подчинило себе и Дальний Восток.

В сентябре 1918 года Петр Маслов участвовал в Уфимском государственном совещании. Это был представительный форум антибольшевистских сил России, на котором хотели восстановить российскую государственность и образовать единое правительство. Но формирование демократической власти было перечеркнуто военным переворотом, в результате которого к власти пришел адмирал Александр Васильевич Колчак.

Петр Маслов подал в отставку со всех постов и отказался от политической деятельности. Профессорствовал в Омском сельскохозяйственном университете. И это его спасло — впоследствии с деятелями колчаковского режима большевики расправлялись жестоко. А ему простили и меньшевистское прошлое. 12 января 1929 года его избрали действительным членом Академии наук СССР. Петр Павлович Маслов умер 4 июля 1946 года.

Расставшись с Масловым, Александра Коллонтай влюбилась в будущего наркома труда и лидера «рабочей оппозиции» Александра Гавриловича Шляпникова. Он сам подошел к ней и представился.

«Париж годов эмиграции, — вспоминала Александра Михайловна. — Дискуссии в партии… Мой разрыв с Петром Павловичем Масловым. Знакомство с Александром Гавриловичем Шляпниковым. Хорош был Париж в то лето».

Александр Шляпников, чье имя еще не раз появится на страницах этой книги, родился в Муроме. В три года остался без отца. Учился недолго, в 12 лет пошел работать на льнопрядильную фабрику. В 16 лет перебрался в Сормово, где познакомился с социал-демократами, на следующий год переехал в Санкт-Петербург, тут уже участвовал в забастовках. Устроиться нигде не мог, вернулся в родные края и в 1903 году основал в Муроме первую социал-демократическую организацию. В 1904 году был арестован. За участие в первой русской революции был осужден. В 1908 году уехал за границу. Работал во Франции, Англии, Германии — на разных заводах, везде активно участвуя в рабочем движении.

Александр Шляпников был значительно моложе Коллонтай. Но ее это не смущало. В апреле 1911 года она писала Щепкиной-Куперник: «У меня весеннее настроение, бодра, и знаешь, трепещет что-то беспричинной радостью в груди, как в семнадцать лет!..»

Коллонтай перебралась в Париж, где находилось Бюро помощи политической эмиграции под руководством Георгия Васильевича Чичерина. Пройдут годы, и Коллонтай начнет свою дипломатическую деятельность с представления наркому по иностранным делам Чичерину…

Этот человек тоже сыграл немалую роль в судьбе Коллонтай.

Чичерины — старинный дворянский род. Отец будущего наркома Василий Николаевич Чичерин был профессиональным дипломатом, служил секретарем русской миссии в Пьемонте. В 1859 году он женился на баронессе Жоржине Егоровне Мейендорф. Свадьба прошла на российском военном корабле в генуэзской гавани — там, где через много лет взойдет дипломатическая звезда их сына. Чичерин-старший был очень своеобразным человеком. Ему рано опротивели и дипломатическая служба, и светская жизнь. Разочарование в жизни привело его к евангельским христианам — протестантской секте, близкой к баптистам.

Болезнь и ранняя смерть отца наложили мрачный отпечаток на детство Георгия Васильевича. По его словам, он рос одиноким ребенком в экзальтированной атмосфере, отрезанной от реальности. Часто, стоя у окна, с завистью наблюдал за тем, как по улице шли гимназисты. Жаждал общения. Но замкнутый образ жизни Чичериных ограничивал общение мальчика со сверстниками. Совместные молитвы, пение религиозных гимнов, чтение Библии вслух составляли главное содержание семейной жизни.

Мать научила Георгия ценить искусство и воспитала в нем романтическое восприятие несчастных. У него развилась склонность к самобичеванию и самоуничижению. На это еще наложились природная застенчивость и замкнутость. В школе ему было очень трудно — он не умел ладить с товарищами. Трудный характер, привычка к замкнутости останутся у него на всю жизнь.

Образование Георгий Васильевич получил превосходное — на историко-филологическом факультете Петербургского университета. Истории учился у самого Василия Осиповича Ключевского, академика, автора «Курса русской истории». В 1897 году поступил на службу в архив Министерства иностранных дел. Через шесть лет ушел из МИДа.

Как писал потом Чичерин, он ощутил в себе зов к практической работе за освобождение страдающего человечества. Весной 1904 года уехал за границу. В Германии познакомился и сблизился с Карлом Либкнехтом, который стал для него идеалом революционера. Чичерин пришел к выводу, что революционная работа ему по душе.

Потом перебрался в Париж, где играл заметную роль среди политэмигрантов. Он жил на деньги, полученные в наследство после смерти матери. Ббльшую часть наследства передал в партийную кассу. В 1907 году в Берлине было создано Заграничное центральное бюро российской социал-демократии — в надежде наладить сотрудничество всех социал-демократических фракций за границей. Секретарем бюро стал Георгий Чичерин.

Чичерин давал Коллонтай всё те же поручения: выступайте, пропагандируйте наши взгляды. Она не отказывалась. В Бельгии она рассказывала русским эмигрантам о положении в России и о женском вопросе. Одна из ее тем: «Сексуальный кризис и классовая мораль». Левое крыло Бельгийской рабочей партии попросило ее выступить перед бельгийцами.

Александра Михайловна жаловалась Щепкиной-Куперник: «Ежедневно без отдыха ношусь по Бельгии, среди копоти и гор каменного угля… Гнезда тяжелого упорного труда… Бледные, желтые, худые лица шахтеров, сильные и гордые типы металлистов, чахоточные и почему-то всегда воодушевленные «идеалисты» — ткачи, ткачихи… Залы, забитые тысячью и более слушателей, процессии с музыкой, с которой меня встречают на вокзале…»

Консервативные газеты требовали выдворить из страны «проповедницу свободной любви». Ее взгляды смущали добропорядочных отцов семейств, которые и помыслить не могли о том, что их жены тоже могут иметь какие-то права.

Придет ли Женский день?

Коллонтай трудилась неустанно. Писала в середине февраля 1912 года Щепкиной-Куперник: «Я уже три недели абсолютно себе не принадлежу — меня нет, есть лишь деловой манекен, который вечно торопится, спешит и так поглощен заботой о затеянном деле, что садится по рассеянности в трамвае на колени к какой-то даме; является в гости, вместо того чтобы повесить пальто на вешалку, идет и вешает пальто в чужой шкаф…»