Русский штык на чужой войне - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Балмасов cтр.№ 187

Стоит заметить, что уже на протяжении 1928–1931 гг. боливийские солдаты неоднократно нападали на парагвайцев и обстреливали их патрули. Участились случаи, когда они вторгались на парагвайскую территорию.

В связи с этим парагвайские власти, включая тогдашнего президента Гуджиари, обращались за посредничеством в разрешении конфликта в Лигу Наций. Но США всякий раз блокировали ее «вмешательство», настаивая на «поиске панамериканской альтернативы». Вашингтон, руководствуясь лишь желанием погреть на этой войне руки, пропагандировал идею, что страны Западного полушария в состоянии сами решать свои проблемы, тем самым подталкивая Боливию к агрессии.

Приход к власти в Ла-Пасе в 1931 г. нового, еще более агрессивного руководства, сделал войну неотвратимой. Оно разжигало в обществе ненависть к парагвайцам, направляя против них накопившуюся в обществе агрессию, и уверяло, что боливийцы легко сомнут их «босоногую» армию и что Чакский поход будет недолгой увеселительной прогулкой.

По воспоминаниям боливийского писателя Овандо Санс, «казалось, люди взирают на подготовку к войне с Парагваем как на развлечение, особенно богатые. Однажды в столице Ла-Пасе была даже организована манифестация с требованием поскорее объявить войну. Чолы, женщины-метиски, вышли на нее в своих лучших нарядах. Шли и дамы из высшего общества, безостановочно скандируя: «Парагвай – в пепел!» Благородные сеньоры ходили от дома к дому, «собирая на солдат». Мне нравилось красться за ними. Мой энтузиазм немного поубавился, когда я заметил, что некоторые из них опускают серебро в собственный карман, полагая, будто этого никто не видит. И тогда я со злостью подумал, что война проиграна заранее» ^[1019].

Нападение на Парагвай было выгодно и Чили, чье руководство опасалось попытки реванша боливийцев после учиненного им разгрома в ходе Тихоокеанской войны 1879–1880 гг., во время которой они лишились нужного как воздух выхода к морю. Соответственно, направить боливийскую агрессию по «другому маршруту», в данном случае, парагвайскому, было для Чили реальным шансом избежать ненужного столкновения с окрепшей боливийской армией.

Первый, оборонительный этап войны (май – декабрь 1932 г.)

Боевые действия начались 10 мая 1932 г. Прошло всего каких-то полчаса с момента объявления Ла-Пасом войны, как боливийцы нанесли удары по фортам Карлос Антонио Лопес и Питиантута, гарнизоны которых еще не знали о разрыве дипломатических отношений между двумя странами.

Но несмотря на фактор внезапности, они встретили упорное сопротивление. И не успела еще закончиться на границе первая перестрелка патрулей, как на выручку парагвайцам подоспели индейцы, продемонстрировав свое единство с теми, кому служил их кумир И.Т. Беляев.

Они помогли задержать захватчиков, сорвав «боливийский блицкриг». Достигнуто это было ценой гибели их вождя Чикинококка, павшего смертью храбрых при защите форта Карлос Антонио Лопес ^[1020].

Борьба за сеть приграничных фортов была отличительным знаком первого этапа сражения за Чако. Боливийское командование разработало план ведения боевых действий, согласно которому после их взятия все его силы должны были атаковать город Консепсьон.

С захватом этого центра перед боливийцами открывалась блестящая перспектива одновременного выхода вглубь парагвайской территории и охвата армии противника. Таким образом, они должны были перерезать единственную транспортную артерию, связывавшую юг и север страны – железную дорогу Касадо и рассечь армию Парагвая на части. После этого ее участь была бы решена ^[1021].

Несмотря на упорное сопротивление парагвайцев и индейцев, в мае-июле 1932 г. боливийская армия стала развивать успешное наступление. Казалось, остановить ее не удастся. 17 мая боливийцам удалось овладеть фортом Оригуэлла, который считался «ключом» к Консепьсьону. Однако дальше, из-за упорной героической обороны парагвайцев, они продвинуться не смогли ^[1022].

Но на других участках парагвайцы продолжали терпеть поражения: 15 июня пал форт Питиантута, а к концу июля 1932 г. боливийцы захватили в центральном Чако форты Корралес, Толедо и Бокерон.

Особенно тяжела для парагвайцев была потеря последнего. Из Бокерона открывался путь к стратегически важной железной дороге Касадо. Если бы боливийцы ее перерезали, то фактически разгромили бы Парагвай.

Однако, выиграв приграничное сражение, что во многом было обусловлено наличием решительного превосходства в живой силе и технике, дальше боливийцы увязли. Причиной тому послужила не только трудная для продвижения крупных войсковых соединений местность, но и упорное сопротивление парагвайцев.

При этом борьба за форты, в отдельных случаях продолжавшаяся до 23 дней, проходила в крайне тяжелых условиях: свирепствовали эпидемии, страшно не хватало воды и продовольствия ^[1023]. От этих лишений одинаково страдали обе стороны.

Следует заметить, что успехи боливийцев в первые месяцы войны были связаны и с тем, что парагвайцы еще не успели развернуть свою армию. Когда же это произошло, боливийская военная машина стала заметно буксовать.

Организации обороны Парагвая помог и присущий лишь парагвайцам патриотизм. Они массово приходили на сборные (призывные) пункты без всякого к тому принуждения, даже не будучи внесены в списки мобилизованных. Об этом заявлял сам тогдашний президент страны Э. Айла. В своем послании Национальному Конгрессу в 1933 г. он отметил, что мобилизацию удалось провести лишь «чудом», на голом энтузиазме, не имея ни ее планов, ни списков мобилизуемых, ни должного количества подготовленных резервистов. Несмотря на это, в самые короткие сроки все мужчины, которые могли держать в руках оружие, вступили в армию.

В России, если вспомнить Первую мировую войну, подобное единодушие было невозможно. Нельзя не признать, что в русском обществе всегда было немало тех, кто был готов отдать за Родину самое дорогое, что у него есть, – свою жизнь, но, как показали события 1917 года, таких людей было уже не так много.

За вторую «парагвайскую родину»

Несмотря на свою разобщенность, относительно реакции на начало войны русская община страны на удивление показала поразительную сплоченность. Инициатором «общего сполоха» был бывший офицер Всеволод Канонников. В день начала войны пригласил к себе домой всех живущих в Асунсьоне русских военных, чтобы обсудить, как им вести себя в сложившейся ситуации. К нему явились 45 генералов и офицеров.

Бывший штабс-капитан (по другим данным – ротмистр) Николай Корсаков ^[1024] попросил у собравшихся слово: «Вот уже 12 лет, как мы потеряли нашу дорогую Россию. Все это время мы не нюхали пороха. Парагвай принял нас с любовью и лаской, а сейчас ему трудно. Что же мы ждем? Наша вторая Родина нуждается в нас, а мы все – офицеры!» Все присутствовавшие ответили на это громовыми аплодисментами ^[1025].