Русский штык на чужой войне - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Балмасов cтр.№ 189

Не могли не отметить русские офицеры и немыслимую для российской и белой армий заботу парагвайского командования о своих подчиненных. Например, тяжелораненых вывозили в столичные госпитали самолетами, невзирая на то, что расстояние к концу войны от линии фронта до Асунсьона составляло 1500 километров! ^[1033]

Кроме того, нельзя не учитывать того факта, что авиации у парагвайцев было очень мало, а топливо шло едва ли не на вес золота. Несмотря на это, командование отвлекало драгоценные самолеты с фронта и тратило огромные средства, чтобы спасти жизнь каждого солдата или офицера, что в походных условиях было почти невозможно.

И хотя условия службы в Чако были почти спартанские, однако парагвайские и русские военные стойко переносили все невзгоды, в том числе и многомесячную невыплату жалования ^[1034]. Все понимали, что надо терпеть, что хрупкая экономика страны едва выдерживает испытание войной, и надеялись, что по ее окончании все будут достойно вознаграждены.

Отношения россиян с парагвайцами

К русским, добровольно пошедшим на фронт в трудный час, у массы парагвайцев, особенно у солдат, сложилось самое лучшее отношение. Наши соотечественники платили им той же монетой, говоря: «Как хорош был русский солдат – парагвайский еще выше. К его выносливости и выдержке тут прибавляется неутомимая ненависть к врагу, которой не было у русского солдата» ^[1035].

То, какую роль русские военные профессионалы сыграли для парагвайской армии, говорит уже тот факт, что они заняли в ней многие высшие и средние должности. Кроме Беляева и Эрна, получивших особенно ответственные командные посты, один из них командовал дивизией, трое – возглавляли ее главные штабы, двенадцать – руководили полками. Остальные были во главе батальонов, рот, батарей и т. п.

Парагвайское командование настолько высоко ценило тогда русских офицеров, что даже вновь прибывших назначало на ответственные должности. Так, прибывший в Парагвай уже по сути в конце войны войсковой старшина Ергунов 23 апреля 1934 г. писал: «Исла, Чако. Ставка Главнокомандующего. Вчера, когда получил назначение, представился Эстегаррибиа и завтра уезжаю в 1-й корпус командиром батальона» ^[1036].

Он же писал: «Все русские, к счастью, как на подбор, оказались на высоте: офицеры – кумиры своих солдат, профессора – Шишбаев, Конради, Кривошеин – все таланты. Инженеры – знатоки своего дела» ^[1037].

Стоит заметить, что, когда 19 февраля 1933 г. парагвайский главнокомандующий генерал Рохос заявил, что иностранцы, не оправдавшие надежд Асуньсона, впредь из-за своей низкой квалификации на службу его страны приниматься не будут, он одновременно сделал исключение для «пострадавших от большевиков белых русских, многие из которых, проживая в нашей стране, оказались на высоте положения, как мирные жители и как чины нашей национальной армии в ее действиях на полях Чако» ^[1038].

Сам И.Т. Беляев свидетельствовал, что «слово русский стало дипломом, имена на «ов», «ев» и «ин» – патентом на высшее благородство» и это во многом было обусловлено тем, что в отличие от других зарубежных граждан они приехали в Парагвай не за сиюминутными выгодами «на ловлю счастья и чинов», а в стремлении найти новую Родину ^[1039].

Однако впечатление парагвайцев от русских отчасти портили их скандалы между собой, которые не утихали даже во время войны. Доходило даже до того, что кое-кто обвинял друг друга в «боливийском шпионаже» ^[1040].

Кроме того, наблюдавшиеся разногласия между русскими и парагвайцами по вопросу ведения боевых действий, продолжавшиеся до самого завершения войны, в большинстве своем наблюдались из-за опасений парагвайских офицеров и генералов, что русские займут их места.

В этой связи можно привести пример, когда отношения русских и парагвайских коллег становились нетерпимыми – трагедию, произошедшую с офицером Российской армии ротмистром Корниловичем, служившим в кавалерийском полку, однажды найденным с простреленной головой.

Рядом с его трупом наши соотечественники нашли письмо, в котором он якобы заявлял о прошении уволить его со службы и намерении совершить самоубийство в случае отказа. Примечательно, что написано оно было на испанском языке, которого он практически не знал, и, как свидетельствовали знавшие его русские офицеры, явно не его рукой, а сам текст послания остался без подписи.

Кое-кто шепотом, «чтобы не услышали парагвайцы», говорил, что его убили завидовавшие русской славе и недовольные «иностранным засильем» парагвайские офицеры.

В итоге появилась официальная версия, что Корнилович застрелился. Однако подобный вариант нельзя было применить в отношении приехавшего из Люксембурга офицера Распопова, убитого в городском саду Асунсьона ^[1041].

И, как свидетельствовали сами наши добровольцы, чем больше были успехи на фронте, тем сильнее оттесняли в сторону русских. И чем ближе было к победе, тем «постнее» и хуже становилось отношение к ним парагвайцев.

Так, генерал И.Т. Беляев еще 27 сентября 1933 г. писал: «Никаких гарантий, кроме безграничных симпатий всего населения, мы почти не имеем. Русских обеспечивают наравне со всеми, но мы за свое участие в войне специально не вознаграждаемся, хотя семьям убитых дают щедрые пенсии» ^[1042].

А в апреле 1934 г. только что устроившийся на парагвайскую военную службу войсковой старшина Ергунов писал: «Парагвайская офицерская среда упоена победами, политикой и русской кровью. А раз на фронте дела пошли хорошо, то парагвайские офицеры зазнались. Кадровое парагвайское офицерство начинает видеть в нас своих будущих соперников, а боевые качества русских офицеров и то боготворение, какими они пользуются у парагвайских солдат и молодых сержантов, дразнят их. Им неприятно, что прибывающие пополнения просят направить их к «русскому шефу!» ^[1043]

Однако в Асунсьон продолжали ехать новые русские, привлеченные успехами парагвайцев и славой, уже доставшейся их соотечественникам.

Правда, к концу 1934 г. все командные должности уже были заняты. Так, другой русский доброволец в том же году писал: «Теперь, невзирая на прежний чин и опыт, выше капитана «новичков» не ставят». А к концу войны некоторые наши офицеры шли на службу простыми солдатами. Так, из Парагвая писали адресату в одной из европейских государств, что «Ц. ушел в парагвайскую армию сержантом» ^[1044].