Под Андреевским и Красным флагом. Русский флот в Первой мировой войне, Февральской и Октябрьской революциях. 1914–1918 гг. | Кирилл Назаренко, Дмитрий Пучков | страница 31 | LoveRead.ec

На том же заседании гальванерный унтер-офицер Андрей Кузьмич Троянов делал доклад о своей поездке в Петроград и о встрече с Дыбенко, которому он передал требование явиться в Гельсингфорс и отчитаться перед ЦКБФ. Дыбенко ответил, что он должен выступать на III съезде Советов (проходил 10–18 (23–31) января 1918 г.) и поэтому приехать не может. «Также был у т. Ленина, – сообщал Троянов, – с которым имел частную беседу относительно вооружения моряков Балтийского флота, который сказал, что “есть у меня бумага, в которой сообщается, что некоторые товарищи матросы занимаются грабежом, конечно, если бы были все товарищи сознательные, то таких нужно и даже необходимо вооружить”. Я, товарищи, из всех слов тт. Дыбенко и Ленина пришел к такому заключению, что нам необходимо теперь же принять самые решительные меры против т. Дыбенко и пр[очих]». Позднее матрос Камашко заявил, что во время разговора с представителями Центробалта «т. Дыбенко сидел как барон и курил папиросу и мало обращал внимания на них».

Была вынесена очень резкая резолюция: «Заслушав доклад т. Троянова, возвратившегося из Петрограда с поручением подачи ультиматума т. Дыбенко с требованием Центробалта приехать по получении сего в 24 часа для доклада своей деятельности во время пребывания в Морской коллегии и выяснения по вопросу о вооружении револьверами моряков Балтийского флота, а также для получения других более важных ответов и ввиду неоднократного настоятельного требования Центобалта о приезде Народного Комиссара по Военно-морским делам т. Дыбенко для доклада о деятельности Морской коллегии; оставались всегда умалчивающими не придавалось ни малейшего внимания со стороны т. Дыбенко, Центробалт счел необходимым срочно оповестить все морские части Революционного Балтийского флота об уклончивом и как не отвечающем демократическим принципам поступок т. Дыбенко, немедленно заявить, что подобный негодующий и отнюдь не допустимый поступок нами же избранного на такой высокий и ответственный пост, на пост Народного Комиссара, крайне возмутительный, не может быть терпим в рядах передового авангарда Революционных моряков. ЦКБФ постановил: с 17 января с[его] г[ода] лишить полномочий т. Дыбенко быть нашим представителем в Верховной морской коллегии, о чем и ставит в известность Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, а также Морской законодательный совет».

Группа членов Центробалта выразила особое мнение: «При принятии постановления Центробалта об отозвании т. Дыбенко из Совета [Народных] Комиссаров мы, группа членов вышеозначенного органа, в корне не соглашаясь с этим постановлением, влекущем за собой тяжелые последствия, и зная т. Дыбенко как хорошего работника, защищавшего с первых дней Революции идею народовластия, и считая, что настоящее постановление вызвано необоснованно по докладу имеющих личное предубеждение по отношению к т. Дыбенко лиц, настроенных вообще против [Совета] Народных Комиссаров, старающихся подорвать авторитет таковых, а потому считая такое постановление неправильным, категорически протестуем против него».

Дыбенко вскоре приехал в Гельсингфорс и смог успокоить членов Центробалта. Но эта ситуация лишний раз подчеркивает, что революционные моряки никому не давали спуска.

Важнейшим политическим фактором в ноябре 1917 г. – феврале 1918 г. была незавершенная Первая мировая война и тянувшиеся переговоры с немцами. Вплоть до 30 декабря 1917 г. (12 января 1918 г.) не только у широкой публики, но и у советского правительства оставалась надежда на мир без аннексий при определении статуса Польши и Прибалтики на свободных референдумах. Но в этот день глава германской делегации генерал Макс Гофман (1869–1927) категорически отверг подобную перспективу. Революционное движение в Германии и Австро-Венгрии пока себя не проявляло как политический фактор. Начал вырисовываться «похабный мир», по определению Ленина. 8 (21) января на совещании членов ЦК и партийных работников Ленин огласил «Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира». Хотя они были опубликованы лишь в конце февраля, позиция Ленина стала известна. Возникла дискуссия о заключении мира. Заметим, что в этих тезисах косвенно упомянут и Балтийский флот: Ленин упоминал о «полной невозможности защитить побережье от Риги до Ревеля, дающей неприятелю вернейший шанс на завоевание остальной части Лифляндии, а затем Эстляндии и на обход большей части наших войск с тыла, наконец, на взятие Петрограда». Таким образом, боеспособность Балтийского флота Ленин справедливо оценил как низкую.

28 января (10 февраля) германская делегация в Бресте предъявила ультиматум, а Троцкий сделал свое знаменитое заявление о прекращении войны и демобилизации армии без подписания мирного договора.

Через 6 дней, 16 февраля^¹, немцы заявили о возобновлении военных действий, а еще через два дня, 18 февраля, они перешли в наступление.

Сложилась ситуация, которая объективно требовала усиления единоначалия. 15 февраля Дыбенко докладывал в Совнаркоме о стратегическом положении на море в случае активных действий Германии. К сожалению, текст этого доклада до сих пор не разыскан. В тот же день Дыбенко послал в Военный отдел Центробалта запрос о том, «можно ли рассчитывать, что некоторая и достаточная часть флота будет в состоянии в каждый данный момент выйти на Центральную [минно-артиллерийскую] позицию [в Финском заливе] и обороняться в случае наступления германского флота?» Ответ на эту телеграмму был более чем неутешительным: «Вобалт (Военный отдел Центробалта. – К. Н.) считает, что ваше указание на необходимость готовности достаточной части флота в каждый данный момент выйти на Центральную позицию и обороняться в случае наступления германского флота находится в полном противоречии с последним заявлением 28 января мирной делегации в Бресте о прекращении войны и с декретом о переходе флота на вольный наем. Какие-либо распоряжения о необходимости боевых действий флота должны быть объявлены декретом Совета Народных Комиссаров с отменою демобилизации, вольного найма и вызова людей из отпусков, что, по мнению Вобалта, теперь невыполнимо». Этот ответ содержал в себе не только сомнения в боеспособности флота, в нем содержалось сомнение в праве Дыбенко как народного комиссара отдавать распоряжения, обязательные для исполнения.

Во второй половине февраля был предпринят ряд мер по усилению боеготовности флота и выводу кораблей и имущества из Ревеля в Гельсингфорс. 22 февраля был опубликован декрет «Социалистическое отечество в опасности», авторство текста которого приписывал себе Троцкий. Началось формирование красногвардейских отрядов. Мы полагаем, что вместе с этим у руководства советской России возникла надежда, что преодолеть этот кризис и отбиться от немцев удастся благодаря народному энтузиазму. Сторонники революционной войны получили шанс на практике доказать правильность своих взглядов, возглавив военные структуры.

23 февраля под Псковом произошло боевое столкновение советских отрядов с немцами. Немцы наступали осторожно, потому что все боеспособные части уже были переброшены на Западный фронт, где готовилось грандиозное наступление, а на востоке оставались весьма слабые, по немецким меркам, войска. Также немецкое командование опасалось продвижения в бескрайние просторы России, где немцев могла ждать судьба Наполеона. Им нужен был мир, который не потребовал бы оккупации всей России до Урала. В этой связи надо подчеркнуть, что у немцев тогда не было планов по захвату Петрограда. Об этом могли писать докладные записки младшие офицеры Генерального штаба, но немецкое руководство никогда всерьез эту перспективу не рассматривало, прежде всего потому, что немцы не считали себя в силах оккупировать столь крупный город. Кроме того, они полагали, что Германия не сможет организовать снабжение продовольствием населения Петрограда при отсутствии в его окрестностях существенных запасов. Все-таки кайзер Вильгельм II – это был не Гитлер, и при нем идея массового уничтожения миллионов людей на оккупированной территории еще не овладела умами немецкого руководства. Немцы считали бессмысленной оккупацию Петрограда, потому что главной проблемой Германии было продовольствие, а продовольствие они рассчитывали найти на Украине, а отнюдь не в финских болотах.