Дом проклятых душ - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 41

И вот в таких сомнениях я пребывал, будучи ни на что определенное не в силах решиться. Днем метался в сомнениях, а вечерами выходил, по обыкновению своему, пройтись, то с ненавистью озирая опостылевшие окрестности, то снова размягчаясь душой при виде заката, который имел на меня особенное, чарующее влияние, и чувствуя, что Завитая была бы не самым плохим местом для жизни, если бы… если бы захотел вдруг осесть и успокоиться. Но смятенная душа не давала мне утихнуть, и я продолжал бродить вечерами по берегу, не зная, на что решиться.

Ну и добродился!

…Потом я понял, что она давно следила за мной, видимо, опасаясь, что я тайно дам деру. И наконец у нее лопнуло терпение.

В один из вечером, побродив у самой воды, я поднялся на обрывчик над рекой, обернулся снова к Завитинке, любуясь ее тихой водой, расцвеченной закатными лучами, – и вдруг услышал позади легкий топот копытец. А в следующую минуту что-то крепко поддало меня в поясницу… я полетел вперед, покатился с обрывчика, чудом прекратив свое падение у самой воды, – и лишился сознания. Уж и не знаю, послышалось мне в эти минуты козье мемеканье или в самом деле это Марусенька оказалась рядом и помогла мне с обрыва сверзиться!

Не представляю, сколько времени я пробыл в беспамятстве, только вдруг донеслись до меня человеческие голоса, но долго я не мог понять, мерещатся они мне или наяву звучат.

Сначала услышал я мужской голос:

– Ремня тебе, дуре бесстыжей! Ишь, чего удумала! Ишь, чего затеяла! Сказали, дескать, ей: «Суженый твой ногу сломал, иди подбери, не то упустишь!» Это где видано, где слыхано?! И ты, баба, туда же! И тебя бы выдрать…

– Ты гляди, как бы тебя самого, муженек, ремнями не выдрали, – возразила ему женщина так бесстрашно, как жена может разговаривать с мужем, только если он полностью ею закабален, а что все же бранит ее дурою, так эта последняя вольность, коя ему еще дозволена.

– Где ж это видано, чтоб девка за женихом бегала? – продолжал негодовать ее муж, однако уже взял тон пониже. – Да ладно хоть жених был бы, а то ведь и двух слов с ним небось не сказала. Узнают в деревне – засмеют, скажут – гулящая! Еще и ворота дерьмом вымажут.

– Да чтоб у тебя язык отсох – балабонить такое! – разъярилась жена. – Да чтоб тебя сухотка взяла! Небось как поведутся внучата, еще и Господа возблагодаришь, что дочка не в тебя, лаптя, а в меня уродилась и разумных советов слушает.

– Кабы Господь ее наставил, а то ведьма… – заикнулся было мужчина.

Однако раздался звук мощной оплеухи и суровый приказ:

– Молчи, дурак!

– Да тише вы! – послышался раздосадованный девичий голос. – Уймитесь, Христа ради, тятенька, а то разобидится Марусенька – мне тогда что, вовек в девках пропадать из-за вашей дурости?

– А я тебя ремнем!.. – взвыл было обиженный отец.

Тут я неосторожно шевельнулся и почувствовал такую боль, что простонал:

– Помогите!

– Он здесь! – воскликнула девушка. – Это вы, Василий Алексеич? Подайте голос, ради Христа, а то темно, не видать ничего!

– Помогите! – прохрипел я, как мог, громко – и опять потерял сознание.

* * *

По приказу Глафиры Жука приехал в Завитую – и сразу понял, что попал в какой-то другой мир, который образовался на месте прежней, заброшенной и совершенно обезлюдевшей деревни. Он правду сказал Машке – мол, был в шоке, да. На счастье, вновь появилась Глафира… Конечно, как она ни была чертовски умна и сатанински хитра, она оставалась всего лишь бабой-оборотнем, и у нее не хватило бы ума объяснить загадку дома. До всей этой теории смыкания проклятых домов и дома-хаба на Почтовом съезде Жука дошел своим умом. Однако Глафира знала здесь все ходы и выходы – Жуке не пришлось блуждать бесцельно и мучительно, как он впаривал доверчивой подружке детства.

Глафира знала, за какой дверью подстерегает жуть, а за какой ты проваливаешься в прошлое. Именно она и подсказала Жуке, где валяется дневник Василия Жукова. Его Глафира почему-то терпеть не могла, этого Жукиного прадеда, и у нее при разговорах о нем так же мстительно суживались глаза, как при разговорах об Иване Горностае.

Жука подозревал, что это были чуть ли не единственные мужчины, которых Глафире не удалось вовлечь во грех. И хоть Жука знал доподлинно, что именно Марусенька, сестра Глафиры, подвела под пулю Ивана Горностая, он был убежден, что и без Глафиры тут не обошлось. Уж очень ехидно она хихикала, описывая, как Марусенька решила использовать последнее средство привлечь к себе сердце любимого ею Горностая: закрестить полную луну, назвав любимого по имени! И стоило этому имени прозвучать, как из дома Донжи грянул выстрел…

Случайно? Ну да, конечно!

Конечно, не кто иной, как Глафира, разъяснил Жуке смысл заклятия, которое, на счастье, прадед Василий успел записать в свой дневник. Сначала Жука разозлился, что тот оборвал часть надписи со стены и она неведомо где затерялась, однако после того, как Глафира все ему рассказала о тех двоих, кто откроет путь к сундуку с сокровищами, порадовался: молодец прадед! Еще не хватало, чтобы Машка всю надпись прочла!

Ох, Машка! Ну кто бы мог подумать?!

Сначала Жука в это долго поверить не мог. Да, выходило, что не зря он от Машки старался держаться подальше и плотскую дурь глушил. Не зря! Интуиция сработала. Иначе сам бы все испортил, вообще все испортил бы! Правда, он был уверен, что Машка давно уже рассталась с невинностью, да и она сама это практически подтвердила, когда завалилась на день рождения Галины! Однако Глафира разъяснила, что Машка наврала.

Это просто смешно, насколько обесценилась в наше время девичья честь, если даже такие упертые чистоплюйки, как Машка Миронова, ее стыдятся и на себя наговаривают!

На самом деле Машка какой была, такой и осталась, а значит, она пригодится, пригодится, чтобы золотишком разжиться!

Показала Глафира Жуке и дорогу к золоту, однако даже притрагиваться к крышке сундука запретила:

– Рухнешь замертво! Это Горностай должен сделать, а ты должен в ту же минуту его голову срубить, а потом и еще одну снесешь. Только тогда падут цепи заклятья, только тогда мы сможем добраться до золота и драгоценных камней.

Жука недоумевал (хотя и держал свое недоумение при себе): зачем козе-оборотню, прожившей не одну сотню годков, драгоценные побрякушки? Что она с ними будет делать? Нацепит на себя и станет перед зеркалом красоваться?

А вот он красоваться не собирался. У него были конкретные планы! Если то, что говорит Глафира, правда (а не верить ей оснований не было!), денег там на несколько жизней хватит. К тому же драгоценности все старинные, музейные редкости. Их надо осторожно вывозить за границу. Там и продавать. Ну и, конечно, по мелочовке сбывать у доверенных скупщиков здесь. Кое-какие кандидатуры у Жуки уже были. Но Глафира-то?! Куда камушки денет?

Впрочем, с ней никогда ничего заранее знать невозможно. Если он нашел-таки Ивана Горностая (не столь уж долго искал, кстати, да здравствуют социальные сети!), то не кто иной, как Глафира, затащил его в дом-хаб, продемонстрировав в очередной раз свои ведьминские способности перемещаться во времени и оказываться не только в 1936 году, но и в 2019-м. Однако, когда Машка добралась до Горностая, то есть когда оба слагаемых, необходимых для достижения результата, уже были в руках, Глафира вдруг принялась бранить Жуку, что он сунулся туда с обрезом, а потом велела вывести Машку из дома… и дать ей сбежать.