Дом проклятых душ - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 38

Были отродья друг от дружки почти неотличимы, только у одной глаза желтые, у другой – черные. Первую Донжа Глафирой назвал, вторую Марьей, а кликал Глашкой да Маруськой. Тот, кто их видел в козьем образе, конечно, не дивился, что названы они человеческими именами, ибо коз испокон отчего-то так и кличут. Если корова – она Зорька, Белка, Ночка, Пестрянка, Красуля или еще что-то подобное, то коза непременно Зинка, Тонька, Фроська, Нюрка… Словом, Глашка да Маруська в самый раз пришлось!

Конечно, росли они некрещеными (какой же поп отродья сатанинские окрестит?!). Донжа иной раз надеялся – может, помрут, коли нехристи?..

Вот хорошо бы! Гора бы с плеч!

И вот однажды захворала черноглазая – лежит посреди двора и не встает, только стонет. Донжа втихаря возрадовался, что одной докукой будет меньше, а он в том и не виноват. Однако коза, кормилица отродий, вышла во двор и ну орать не своим голосом, словно на помощь звала!

Тут мимо одна баба деревенская шла, Ефимовна. Она, может, одна только из всех соседей Донжи решалась ему перечить! Хоть и про разбойные дела Донжины была наслышана, знала, что он в колдуны поверстался, а все равно его не страшилась, такая была спорая да злая.

Злилась она еще и потому, что ее дочка была одной из любовниц Донжи. Та была мужняя жена, дочку родила – все думали, от мужа, но Ефимовна-то знала, от кого! Во внученьке она души не чаяла, а Донжу при этом на дух не переносила.

Увидала Ефимовна, что козочка едва живая лежит, накричала на Донжу и забрала ее с собой. Донжа потащился следом – глядеть.

И что? Вы́ходила Ефимовна, козочку! Возилась с ней полночи, ласково Марусенькой звала, молоком отпаивала, но выходила-таки.

Донжа страшно боялся, что козочка при Ефимовне человечий образ примет, но нет, этого не случилось. Плюнул он наконец и пошел восвояси. Но только лег спать, как во сне явился к нему тот, кому он душу продал, и приказал, чтобы взял он отродий к себе в дом и воспитывал их как детей родных, не то они навеки козами останутся и никакого проку с них не будет. А в человеческом облике они Донже много пользы принесут. Оборотнями, дескать, они были, оборотнями и останутся, но менять свой облик будут лишь тогда, когда это им на пользу или на пользу Донже пойдет.

– Еще и благодарить меня будешь! – бросил козлоногий владыка ада на прощанье, и, хоть было это всего лишь сновидение, Донжа ослушаться приказа не посмел.

Забрал он козочек со скотного двора и теперь держал их у себя, а иногда отдавал в дома своих любовниц, чтобы к делу бабьему и всякому рукомеслу приучали. Девчонки, Глашка да Марусенька, оказались на диво разумны и отлично понимали, когда можно козами обращаться, а когда нельзя. В чужих домах никто и заподозрить не мог, что они козы!

Вскоре выросли отродья красавицами, хозяйками, рукодельницами, и тогда Донжа их в свой дом забрал. Пришло время их к серьезному делу приучать.

К разбойному делу!

* * *

По пути в Линду Маша то и дело смотрела в окно электрички, особенно в тех местах, где автомобильная трасса приближалась к железной дороге или проходила параллельно ей. Не оставлял страх, что ушлый Жука догадается, куда направилась коварная подружка детства!

На счастье, Маша не разболтала не менее коварному другу детства, что в прошлый раз вошла в Завитую не со стороны Линды, а со стороны Киселихи. То есть, строго говоря, бояться особо было нечего. И все же Маша первое время, ступив на полузаросшую лесную тропу, то и дело озиралась.

Жука не просто ушлый и хитрый – он умный. Вывод его о проклятых домах, которые соединены между собой, поразил Машу своей точностью. Это многое объясняло, в самом деле… а может быть, если вдуматься, объясняло и факт раздвоения двух деревень, появления Завитой-второй. Вполне возможно, что в тот момент, когда произошло убийство Горностая, судьбы двух деревень и разошлись. Так река, встретив на своем пути остров, раздваивается в своем течении, обтекая его, и продолжает струиться в двух новых руслах. Сойдутся ли они вновь? Возможно. Кто знает?!

Вряд ли одно только убийство Горностая послужило причиной для «раздвоения» деревни. Видимо, кровавая чаша просто переполнилась, а терпение Судьбы, наверное, тоже может истощиться.

Ну а почему точка входа в старый дом открылась именно в 1936 году?.. Жука говорил, что именно тогда пропал его прадед, который был одержим поисками этого дома, который больше никто не видел и о котором больше никто не знал. Может быть, поэтому? Он вошел – и вход открылся для них с Жукой?

Объяснение, пожалуй, так себе, средненькое. Но больше ничего Маше не приходило в голову. Хорошо бы еще, если уж настало такое просветление, додуматься, почему именно они с Жукой в этот дом вхожи, а еще – каким образом тень Марусеньки попала на фотографию, с которой, собственно, и началось, фигурально выражаясь, их с Машей общение.

На первый вопрос ответа нет, да и домыслы так себе. На второй – аналогично. Впрочем, общеизвестно, что фотообъектив порою фиксирует некие объекты, простым глазом не видимые. Очевидно, это происходит, когда разные измерения, разные миры пересекаются. В интернете можно найти кучу примеров. Раньше Маша считала все эти случаи либо фокусами фотографов, либо дефектами пленки, но вот жизнь внесла свои коррективы и заставила в это поверить…

А вот и Линда.

Маша перешла пути, нашла лесную тропинку и снова уподобилась Ерофею Хабарову. Просто удивительно, как быстро заметает лес следы человека!

Впрочем, на том месте, где она встретилась с Гавом, трава все еще примята. Здесь он бурно радовался знакомству, здесь ел и пил, здесь пытался не пустить ее в Завитую… Увидит ли она его еще раз, этого чудного пса, у которого хватило же ума притащить Горностаю телефон, который Маша забыла, заметьте, в рюкзачке? Его подобрал Жука, а Гав, значит, успел вытащить телефон раньше?

А что, если это Жука подсунул Горностаю телефон и следы собачьих зубов Маше только померещились?

Зачем Жуке это понадобилось? Да чтобы снова заманить Машу в Завитую! Вот оно, коварство!..

Но откуда Жука мог знать, что Маша так бурно отреагирует на зов Горностая? Что она и в первый раз отправилась в Завитую именно ради этого пленительного имени, вернее, человека, которого звали Иван Горностай и который сказал ей во сне: «Только ты…»

Кто мог знать об этом сне?

Марусенька, только Марусенька, которая там тоже присутствовала. Значит, она разболтала об этом Жуке?

Вряд ли. Жука ей был не по нраву, очень даже, и это Маша сама могла наблюдать.

А может быть, сюда каким-то образом вмешалась Фирочка-Ирочка-Глафирочка?

Каким же это образом?!

Хм… Да ведь именно после встречи с этнографичной Ирочкой на Почтовом съезде Маше приснился сон, от которого она и одурела, можно сказать. Правильно бросила Марусенька: «Дури хватит…»

Марусенька сказала, что они с Глафирой сестры, что Глафира такая же, как она. Только глаза желтые!