Помощь. Как ее предлагать, оказывать и принимать - читать онлайн книгу. Автор: Эдгар Г. Шейн cтр.№ 24

Из этой ситуации следует вывод: ошибки неизбежны, но они и существуют для того, чтобы на них учиться. Ошибки в сути вопроса должны быть четко разграничены с ошибками своевременности и предъявления помощи. Я правильно предположил, что причина связана с генеральным директором, но ошибся в том, когда и как следовало высказать свои мысли. Выдвинув только одну гипотезу вместо нескольких, я задал более конфронтационный тон, чем требовалось по ситуации.

Осознание равенства статусов

Я заметил, что Джим раскованнее обсуждает сложившуюся ситуацию. Он начал шире смотреть на события в прошлом, хотя и пытался защищаться в некоторых вопросах, касающихся генерального директора. Это значит, что отношения между нами начали выравниваться. Теперь, когда Джим стал менее зависимым и уязвимым, я мог задавать более провокационные вопросы. Если помощник чувствует, что отношения уравновесились, то он может перевести беседу в более глубокие сферы без всякого риска включения защитных механизмов, потому что в этот момент клиент становится активным слушателем. Уравновешенное состояние не обязательно означает, что обе стороны достигли одинакового статуса. Это скорее негласный контракт между ними, соблюдающий интересы, касающиеся уровня зависимости, роли консультанта и степени того, насколько клиент чувствует себя понятым. Каждый из них испытывает удовлетворенность от того, что они могут дать и получить. Оба оценивают свою коммуникацию как взаимовыгодную.

Сигналы этого процесса малозаметны извне. Клиенты активнее обсуждают свои истории, делают это обстоятельнее, меняется тон их голоса. Пустое обвинение себя и других сменяется объективным анализом. Появляется ощущение работы в команде, когда клиент и помощник совместно размышляют о причинах произошедшего. Теперь Джим разговаривал менее взволнованно и старался беспристрастно анализировать четыре последних неудачных случая работы с заказчиками. Такое развитие событий позволило мне перейти в режим конфронтационного опроса.

История Джима укрепила мою уверенность в том, что он действовал как суперэксперт/доктор/диагност и так увлекся своей ролью, что совершенно потерял чувствительность к процессу. Я решил проверить, готов ли он противостоять этой самостоятельно выбранной роли эксперта, и дал ему прямую конфронтирующую обратную связь. Я знал, что он знаком с разделением типов ролей, поэтому мог говорить напрямую.

Я сказал: «Ты вел себя как доктор, ставящий пациенту диагнозы и предписывающий, что нужно делать, хотя следовало углубиться в роль процессного консультанта. Почему, кроме директора, ты больше ни с кем из сотрудников не обсудил, как и в какой форме сделать доклад? Почему ты думаешь, что только ты принимаешь решения относительно того, что, кому и в какой форме сообщать?»

Я почувствовал разочарование от того, что Джим, хорошо знающий процесс консультирования, не воспользовался этими знаниями. Я продолжал: «Почему консультанты думают, что только они могут принимать все решения, и никогда не согласовывают их с клиентами? Когда мы не знаем, как действовать, мы прежде всего должны развеять сомнения, а не брать на себя весь процесс принятия решения». Наше время подходило к концу, и я хотел высказать свое мнение до того, как закончится встреча.

Джим позитивно отреагировал на критику и тут же стал размышлять, почему действовал как доктор. В конце концов, ему заплатили за диагностику и он хотел выполнить работу хорошо, используя свой экспертный потенциал. У него также был определенный взгляд на то, как, кому и в какой форме сообщать данные, но это необходимо было обсудить с некоторыми из его доверенных лиц в организации. Теперь Джим был готов различать, что значит: 1) играть роль эксперта по содержанию в компании; 2) обеспечивать обратную связь таким способом, чтобы ее восприняли и сочли полезной. Джим наконец понял, что он разработал презентации, прекрасные по содержанию, но не адаптированные под культурные и политические процессы систем клиента.

Мы разошлись со взаимным чувством удовлетворения, что час или около того, потраченный на этот вопрос, принес новые идеи нам обоим. Однако я продолжал недоумевать и расстраиваться, что Джим, войдя в роль доктора, не только не замечал этого, но и не пытался высвободиться из нее. Хотя я оказал помощь, спокойствия не чувствовал.

Недавно моя жена лежала в больнице. Незначительное хирургическое вмешательство осложнилось стафилококковой инфекцией, требовавшей девяти дней курса внутривенных антибиотиков, и при выписке сказали, что на уколы жена может приходить без записи ежедневно. Химиотерапия и без того сильно ослабила ее организм, но инфекция истощила ее еще больше. Нам с дочерью, однако, казалось, что она чувствовала себя не настолько хорошо, чтобы приходить в клинику и ждать в общей очереди приема неопределенное время. Тем более ожидание в общей очереди увеличивало риск заразиться от других пациентов какой-нибудь новой инфекцией.

Координатор по выписке объяснила, как получить лекарства, и выразила облегчение, что мы живем недалеко от больницы. Однако мы знали, что медсестры приходили на дом к больным. Мы поинтересовались такой возможностью, на что наша собеседница без тени сомнения заявила: «Это очень дорого, вы, наверное, не захотите». Мы поинтересовались стоимостью, и оказалось, что координатор точно не знает. Нас расстроило, что ее ответ был основан на неуместном в этом случае финансовом критерии.

Координатор не могла понять, что мои опасения за здоровье жены и желание обеспечить ей комфорт были куда важнее денег. Когда координатор вернулась, она не без энтузиазма отметила, что больница и самом деле может предоставить услуги медсестер на несколько дней и что в действительности это не так дорого. Тем не менее она продолжала смотреть на проблему с точки зрения затрат, размышляя о стоимости необходимого оборудования для капельниц и услуг медсестер. Она так и не заметила, какое облегчение испытала моя жена, узнав, что ей будут делать уколы дома.

Координатор не помогла нам организовать альтернативный уход на дому, потому что ошибочно предположила, что, принимая решение, мы руководствуемся затратами. В итоге патронаж медсёстры организовали, но остались неприятный осадок из-за возникших сложностей и обида на проявленное координатором равнодушие к здоровью моей жены и ее комфорту.

А теперь давайте остановимся на ряде распространенных ошибок, характерных для процессов длительных отношений, где оказание и получение помощи воспринимается как должное. Это касается в первую очередь ситуаций, когда нарушается привычный ход вещей, например кто-то заболевает. Через два дня после лечения стафилококка на дому моя жена подхватила другую инфекцию, и ей пришлось снова лечь в больницу. Когда, наконец, ее выписали, она была сильно ослаблена. Ее предупредили, что на восстановление сил потребуется минимум в два раза больше времени, чем она провела в больнице. Моя жена сразу дала понять, что не хочет, чтобы возле нее находился кто-нибудь посторонний, поэтому я на месяц взял на себя функции сиделки. За этот период у меня была возможность понять, насколько хрупкими могут быть отношения помощи и как тяжело поддерживать комфортные, хорошо сбалансированные отношения, когда человеку требуется постоянная помощь.