Двойной Нельсон - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Шприц cтр.№ 13

Он ел быстро и вкусно, телячьи хрящики с хрустом дробились молодыми острыми зубами.

Смотреть на него было одно удовольствие, что Оля и делала, не смея сесть в присутствии кумира.

— Много написали? — спросила она с обожанием.

— Очень, — с полным ртом ответил предмет любви.

— А про что? Про любовь?

— Оля, — укоризненно протянул Вершинин, — я про любовь не пишу. Разве если убьют по любви, тогда уж...

— Кто ж из-за любви убивает? — удивилась Оля. — Из-за любви топятся! А сегодня вашу статью хозяин хвалил.

Вершинин оживился:

— Да? И что сказал?

— Клевретом вас назвал!

— А-а, — буркнул про себя оболганный и занялся десертом. На десерт был настоящий цимес — морковь, тушенная в меду с черносливом.

Оля поспешила заполнить колоссальные пробелы в своем образовании:

— А кто такой клеврет?

— Греческий бог, — не задумываясь соврал Вершинин.

— Такой же красивый? — и Оля, не утерпев, прикоснулась к лицу возлюбленного.

Продолжая быстро есть, Вершинин недовольно отстранился:

— Оля...

— Андрюша, — Оля наклонилась к его лицу, щекоча прядками выбившихся из прически волос, — можно, я сегодня останусь?

Вершинин не спеша доел цимес, аккуратно обтер губы полотняной салфеткой и безразлично обронил:

— Как хочешь.

Оля, радостно взвизгнув, бросилась на шею своему кумиру и стала целовать милое лицо, чуть искаженное недовольной гримаской. Однако эта гримаска продержалась совсем недолго, уступив место настоящей гримасе страсти, сильно исказившей лицо клеврета. Как заметил бы большой любитель русской словесности Евграфий Петрович: «Середка сыта — и краешки заиграли!»

Краешки заиграли так быстро и сильно, что уже полминуты спустя их обладатели избавились не только от одежды, но и от стыда, забыв даже закрыть дверь на крючок. Но мансарда была пуста, и стоны пополам с криками не привлекали ничьих любопытных ушей. Только пара голубей, севшая на подоконник для занятий любовью, быстро слетела с него, встревоженная неожиданными звуками людской страсти, гак непохожими на нежное голубиное воркование.

* * *

Кисель ликовал: весь нитроглицерин тонким слоем покрывал дно кюветы с содовым раствором, а образовавшиеся при нейтрализации кислоты соли уже растворились. Он доказал свою химическую состоятельность!

Двадцать минут давно прошло, а Дора все не появлялась. Первый несколько раз доставал из жилетного карманчика швейцарские часы, на что Кисель огорченно вздыхал: часы у Первого были не в пример богаче его собственных немецких. Корпус часов был выточен умелыми швейцарцами из полосатого прозрачного агата, так что сквозь него таинственно просвечивали золотом все шестереночки, маховички и зубчики. Вот станет он инженером, разбогатеет и купит себе такие же или даже еще лучше.

— Мне надобно идти.

Первый больше не мог ждать. Нина уйдет и будет считать, что он трус и бросил ее в самый трудный момент ее жизни.

— Давай соберем это, — Кисель небрежно кивнул на кювету. — И уходи. Я дождусь ее и получу инструкции.

Тем самым Кисель неявно становился первым и главным номером в их двойке. Первый это почувствовал.

— Или трусишь? — На сей раз укол нанес Кисель. И не промахнулся!

Первый хладнокровно взял в правую руку склянку темного стекла, заранее подготовленную еще Дорой, в левую — пипетку.

— Сливай соду, — коротко бросил он Киселю.

Кисель удовлетворенно хмыкнул и осторожно наклонил кювету над раковиной. Сода полилась в сток тихой струйкой, нитроглицерин стал собираться в одном углу кюветы светло-коричневой колыхающейся пирамидкой.

Дора научит его грамотно смешивать эту жидкость с глиной. Глина нужна особенная, ее частицы должны иметь очень развитую микроструктуру. Тогда нитроглицерин маленькими дозами будет равномерно распределен по толще глины и не сможет детонировать при ударах или скачках температуры. Им можно спокойно заполнять бомбы любой формы, оставляя место для запалов. Как делать запалы, Кисель еще не знал, но уже догадывался, что не очень сложно.

Первый аккуратно набрал полную пипетку нитроглицерина и выпустил его по стенке склянки.

— Набирай поменьше, чтобы носик оставался пустым, — тихо сказал Кисель.

— Не учи меня, — так же тихо отозвался Первый. Но вторую пипетку набрал уже следуя указанию — не до конца.

Надо будет потом устроить фокус с кюветой, как это показала Дора, — эффектно стукнуть по стенке и полюбоваться на то, как Первый подпрыгнет вверх козлом от неожиданности.

В лаборатории установилась почти полная тишина, лишь глухо отзывались копыта по торцовому покрытию Загородного проспекта да Первый посапывал от сосредоточенности. Казалось, все так и будет тянуться мирной цепочкой еще много дней: лаборатория, химические опыты, работа, производство и снова опыты.

Динамит интересен, но уже изобретен, подумал Кисель. Надо бы заняться Х-лучами. Вот где будущее науки — в странном микроскопическом мире электронов и электромагнитных волн! Там чудеса поинтереснее нитроглицерина и бомб.

Поедет к самому Рёнтгену и станет его любимым учеником...

Если Нина уже ждет ребенка, он должен жениться на ней, как честный человек, ответственный за чужую судьбу, удовлетворенно думал Первый, продолжая предельно осторожно собирать коричневую жидкость. Мысль о будущей женитьбе ему нравилась чрезвычайно; видимо, он один из тех счастливцев, кто создан для нормальной и спокойной семейной жизни.

Первый вырос в большой семье, рано потерял отца, но не потерял любви к семейному кругу и всегда мечтал о покойных вечерах за самоваром, с вареньем и милыми домашними печеностями, — о той жизни, которая была у них, когда еще жив был отец и в доме царил небольшой, но пристойный достаток.

Кисель протянул руку и взял из стакана стеклянную палочку — такую же, как была в руке у Доры. Она вернется, а у них уже все сделано в точности как надо. Она залюбуется аккуратной работой и поймет, что Кисель не такой уж дурачок, каким кажется, — в нем масса скрытых достоинств: ум, спокойствие, внутренняя сила и благородство. Кабы не эти проклятые прыщи...

Говорят, они проходят при начале регулярной половой жизни. Киселю даже случайная половая жизнь казалась несбыточной мечтой, но теперь он позволил своей фантазии проникнуть чуть дальше ранее дозволенного, и перед ним открылась столь заманчивая перспектива, что у него просто закружилась голова!

Утверждают, что революционерки гораздо смелее каботинок ^[2].Они знают, что жизни им отпущено немного, и стремятся познать ее всю, прежде чем отдать на человеческое благо. Говорят, что из-за конспирации они не могут делать «это» с посторонними и чужими по духу людьми, а только с товарищами но подполью. Тут блудливые Киселиные мысли увлеклись подпольем как крайне романтическим местом для начала подпольной половой жизни, и он в своем вольнодумстве даже решил сегодня поцеловать Дору как подобает. Да, он сделает это, и она его поймет! Когда Первый уйдет, они с Дорой останутся одни. Лучшего момента не придумаешь!