Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - читать онлайн книгу. Автор: Иван Лучицкий cтр.№ 99

Новая религия с ее проповедниками и строгою организацией) представляла собою наиболее удобную форму, в которую могла укладываться возникающая оппозиция центральной власти. Она проповедовала повиновение власти короля и в то же время отвергала права ее на свободу совести и дозволяла отказывать ей в повиновении в тех случаях, когда власть задумывала управлять совестью народа; она рисовала непривлекательными красками личность тирана, давая этим критериум для оценки поступков власти, приучая массы критически относиться к действиям короля, и указывала в то же время на прежний, аристократический строй общества, как на лучшую форму правления. С другой стороны, своею крайнею нетерпимостью к чужим мнениям, ко всякому проявлению свободы в деле религиозной догматики, своею суровою дисциплиною, не допускавшею ни малейшего уклонения от раз начертанных правил поведения, объединяла и сближала разрозненные элементы, подготовляла их к общей деятельности. Обладая, таким образом, качествами, которых не было ни у одного из элементов, входивших в состав кальвинистской партии, она тем самым открывала своим служителям, открывала целой консисториальной партии обширное поле для влияния, можно сказать даже делала ее заправляющим элементом в целой партии.

Но такое положение дел продолжалось не долго. Сила и энергия религиозного рвения ослабевала; стремление сделать кальвинизм господствующею религиею в государстве уступало место простому желанию обеспечить за гугенотами право существования и свободного и повсеместного исповедания религии, а вместе с тем усиливалось стремление к достижению политических целей, и внимание большинства стало обращаться на вопросы мирские, оставляя религиозные ведению пасторов. Отсюда вышло то, что к партии стали примыкать лица, в глазах которых вопросы религиозные не имели значения и которые не заботились об интересах консистории и синода, да и у искренно преданных делу религии проявлялось некоторое равнодушие к консистории и пасторам. Таким образом, пасторы теряли влияние на ход дел, и власть стала переходить в руки светского, мирского элемента и именно дворянства, как наиболее могущественного и влиятельного. Варфоломеевская резня поставила его в резкие отношения к власти, определила характер этих отношений, развязала руки знати и этим устранила необходимость влияния консистории, как организующего элемента.

Это перемещение власти сразу же обнаружилось на характере воззрений гугенотов, на содержании и характере их литературы.

Ни одна партия во Франции не обладала до того времени такою обширною и богатою литературою, какою обладали гугеноты. Но ни разу еще она не была так богата и разнообразна ^[1089], как после резни и особенно после Булонского мира, доказавшего еще раз гугенотам, что им нечего ожидать от королевской власти. Действительно, начиная с 1573 г. и в течение следующих семи лет выходят одни за другими ряд памфлетов, превосходящих друг друга резкостью и решительностью своих мнений. В половине 1573 г. появились две брошюры: «Право магистратов над их подданными» («Droit des magistrats sur leurs sujets») и «Франко-Галлия» («Franco-Gallia»), послужившие основою для всех других. Они проложили путь, и в следующие годы были напечатаны такие памфлеты, как «Речи о божьих судах против тирании, афоризмы и знаменитые речи против тиранов» («Discours des jugements de Dieu contre la tyrannie, apophtegmes et discours notables contre les tyrans»), «Франко-Турция» («France-Turquie»), «Речи о различных властях» («Discours de diverses puissances»), «Ответ на вопрос, дозволено ли народу и знати с оружием в руках сопротивляться вероломству и жестокости господина» («Réponse à la question s’il est loisible au peuple et à la noblesse de résister par armes à la félonie et cruauté d’un seigneur») и целая масса других, написанных в том же духе, направленных к одной и той же цели, вполне согласных в своих выводах.

Одно заглавие этих брошюр указывает на их характер, как и на характер тех вопросов, которые затрагиваются в них. То были брошюры с политическим содержанием, правда опиравшиеся в своих выводах на то, что было выработано прежде, но гораздо более решительные и смелые, более широкие и по задаваемым вопросам и по предлагаемым решениям, представлявшие, поэтому, значительную противоположность с тем, что писалось гугенотами прежде.

Действительно, до резни гугенотская литература сосредотачивалась главным образом в произведениях, затрагивавших теологические вопросы, развивавших те положения, которых Кальвин коснулся в своих произведениях. Что же касается до брошюр с политическим содержанием, то их было немного, да и те затрагивали незначительные политические вопросы, и притом затрагивали несмело и робко, касались лишь Гизов, выставляя в ярком свете их поведение и всеми силами стараясь выгородить королевскую власть.

Разрабатывая вопрос об отношениях между церковью и государством, французские публицисты, из партии гугенотов не пошли дальше того, что было сказано Кальвином в его Institution; они просто комментировали Кальвина, и лишь немногие из них решались сделать прямой вывод из положений, поставленных им, решались порвать связи с королевской властью. Мы видели, какими побуждениями руководились они, какие причины не допускали их смело разрешить вопрос: они не теряли надежду совершить реформу в церкви при помощи власти и в ее действиях и поступках отыскивали благоприятные для себя, для своего дела, симптомы. Если они говорили, что у них нет иного желания, как видеть торжество реформатской религии во Франции, то в этом не было задней мысли. «Это зависит от короля, — писал один из гугенотов, — и цель моя убедить его примерами царей и словом Божиим, что он должен искоренить идолопоклонство в своем государстве и водворить в нем истинное и чистое служение Божеству» ^[1090]. И как бы в вознаграждение за добрую решимость короля, они заявляли ему свою преданность, доказывали, что все их желание, вся просьба заключается в уничтожении идолов, и что «тот не может назваться истинным сыном церкви, кто не в состоянии подчиниться законам и повелениям тех, кого Бог поставил главою» ^[1091]. «Нас, — говорили они, — воспитывали с самой колыбели в таком уважении к королю, что мы дрожим при одном его имени и готовы отдать ему нашу жизнь» ^[1092]. При таком настроении не было ничего удивительного в том, что они не шли дальше угроз и объявляли, что гнев божий покарает короля, если он откажется исполнить желания гугенотов. «От вас одних зависит, — писали они королеве-матери, — чтобы истинная религия была признана и почитаема во всем королевстве. Достаточно вам сказать, что вы этого хотите, — и все суеверия, всякое идолопоклонство исчезнут, и восстанет истинное служение Богу… Если вы поступите так, вы же первая и пожнете плоды; вы увидите, что ваш народ окажет вам все то повиновение, которым он обязан вам согласно заповедям Божиим… Если же вы не изгоните идолопоклонства, то будете причиною гнева божия против вас и вашего народа. Когда волнение обнимет все королевство, вы лишитесь тогда возможности действовать, и Бог откроет другие средства насадить семена Евангелия, и все обратится вам в стыд» ^[1093]. Но каковы эти средства — гугеноты не говорили; они не решались высказаться даже и тогда, когда надежды на поддержку со стороны власти исчезли, когда уже в Шотландии Бэканан смело разрубил узел и провозгласил тираноубийство лучшим средством против зла…