Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - читать онлайн книгу. Автор: Иван Лучицкий cтр.№ 96

В таком положении находились дела почти до конца июля. Но могла ли решимость и энергия продолжаться еще дальше? Могли ли все жители переносить страдания и все-таки отказываться от капитуляции? Несомненно, значительное число лиц готово было на всякие мучения, но в среде горожан, даже солдат, терпение ослабевало, и бывали случаи, — повторявшиеся в конце июля и особенно в начале августа все чаще и чаще, — когда даже те, кто стоял на страже, бросали оружие, перелезали через стену и убегали в католический лагерь, несмотря на то, что знали, что там их ожидает верная смерть. То было неизбежным последствием полнейшего истощения съестных припасов. В начале августа была зарезана последняя, оставшаяся в живых, лошадь, были съедены шесть коров, молоко которых предназначалось для детей. В городе нечего было есть. А надежда на помощь, поддерживавшая энергию у большинства горожан, все более и более ослабевала и уже к половине июля исчезла совсем. Ла-Флер, привезенный в Сен-Сатюр, дал знать горожанам, что предприятие не удалось, а новый посол, отправленный из Сансерра для разведок, вернулся в город и рассказал подробно состояние дел в королевстве ^[1075]. Жители узнали, что Рошель заключила мир с королем, что гугеноты юга прекратили военные действия. Да к тому же смотр, произведенный губернатором города в конце июля, показал, что число солдат уменьшилось наполовину, что, следовательно, возможность защиты против многочисленного неприятеля слишком мала. Сильное уныние овладело большинством; оно ясно увидело, что нечего надеяться на помощь извне, что приходится капитулировать, и теперь употребляло все усилия, чтобы начать переговоры с Ла-Шатром ^[1076]. Губернатор города Жаунно, даже некоторые из капитанов армии настаивали на этом, и 8 августа решились устроить свидание с сьером Монтиньи, к которому гугеноты относились с доверием ^[1077]. Но когда пришлось порешить вопрос о сдаче города на городском совете, беглецы и пасторы высказали всю свою энергию, чтобы устранить переговоры. Заседание совета было чрезвычайно бурное. Оно напоминало то время, когда беглецам приходилось бороться с «жирной буржуазией». Но воззвания к чувствам горожан не находил более сильного отклика, и на призыв действовать заодно ответа не было. «Мы не хотим ждать более!» — кричало большинство. «Дела и так уж слишком затянулись. Лучше умереть от меча, чем с голоду», — напрасны были просьбы успокоиться и обсудить дело, большинство горожан протестовало и заявило, что выйдет из собрания. Терпение беглецов лопнуло. Засверкали шпаги, и кровь едва не обагрила города. Толпа солдат собралась подле дома губернатора. Страшное волнение поднялось в городе, и все ожидали, что начнется междоусобная война. Капитан Монтобан заперся даже в своем доме с вооруженными солдатами. Он отказался подчиниться решению горожан начать переговоры ^[1078], было известно, что Сансерр не был включен в условия мира, подписанного в Булони ^[1079], и беглецы вполне были уверены, что их ожидает смерть.

То было заблуждение с их стороны, и вскоре оно обнаружилось. Если бы ведение переговоров было предоставлено одному Ла-Шатру, — судьба города была бы крайне незавидна, но король дал Ла-Шатру инструкции, и эти инструкции ограничивали в значительной степени его влияние. Польские послы, явившиеся во Францию за Генрихом Анжуйским, избранным королем Польши, узнали о бедствиях Сансерра и требовали смягчения его участи. В Польшу проникли тогда идеи протестантизма, принятые значительным числом польской шляхты, а она не могла не относиться сочувственно к судьбе своих единоверцев. Монлюк, епископ Валенский, бывший главным деятелем в переговорах с Польшею по вопросу об избрании Генриха королем польским, обещал послам от имени короля, что свобода совести гугенотов будет обеспечена, и настаивал теперь особенно сильно на исполнении своего обещания. Ему удалось добиться у короля и его матери предписания Ла-Шатру предложить возможно более выгодные условии Сансерру ^[1080].

Это успокоило беглецов, и 15 августа переговоры начались. Ла-Шатр послал в Сансерр двух офицеров своей армии с письмами самого успокоительного свойства. В собрании народа, происходившем в церкви св. Иоанна, были прочитаны эти письма Ла-Шатра, и в ответ на его предложение прислать условия капитуляции собрание отвечало полным согласием. 16 августа два комиссара от коммуны были отправлены в лагерь, и после двухдневных переговоров условия капитуляции ^[1081] были подписаны. Исповедование религии было дозволено всем жителям Сансерра, и туземцам, и беглецам, король прощал все обиды, нанесенные ему городом, гарантировал жизнь его жителям и честь их женам и дочерям. Горожане обязывались только заплатить сорок тысяч ливров как средство избавиться от грабежа города солдатами. Гарнизону Сансерра дано было право свободного выхода из крепости и с оружием в руках, а лицам, желающим оставить город, предоставлено было избрать любое место в государстве для жительства.

В ожидании утверждения королем условий капитуляции, военные действия были прекращены, и между городом и лагерем завязались отношения. Офицеры армии Ла-Шатра устраивали обеды в честь защитников Сансерра, и даже Лери — этот, по общему мнению католиков, главный деятель защиты, присутствовал на обедах, беседовал с Ла-Шатром, относившимся с полным уважением к герою-пастору. Ла-Шатр просил у Лери дать ему дневник, который тот вел во время осады ^[1082].

Примирение, казалось, было полное, и как ни тяжело было гугенотам сдать город, они покорно приняли условия, которые обеспечивали за ними то право свободы совести, из-за достижения которого они перенесли столько страданий. Но вскоре они должны были разочароваться во своих надеждах. Еще 13 августа, когда переговоры только что начались, Ла-Флер был повешен на площади Буржа ^[1083]. Страшные мучения перенес этот защитник Сансерра, но ни разу не ослабел, не пал духом. Едва только успел он оправиться от ран, как немедленно же подвергся всем ужасам пытки. Все члены его были изломаны, и Ла-Флер походил на исковерканную массу скорее, чем на человека. Но жестокие мучения не вынудили у него признания, с кем он имел сношения среди дворянства Берри, и судьи, не добившись ответа, отдали его в руки палача…