Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - читать онлайн книгу. Автор: Иван Лучицкий cтр.№ 37

Страница

Даже такой король, как Генрих II, привыкший встречать ото всех окружающих знаки полнейшего повиновения, не решался подвергнуть смертной казни дворянина д’Андело, брата Коли-ньи, когда тот смело заявил, что в деле совести своей он не считает своим долгом повиноваться приказаниям короля ^[384]. Переход власти в руки малолетнего Франциска II давал еще большие гарантии дворянству, и Гизы могли повесить Ла-Реноди, лишь на основании улик, которые они старались подобрать против деятелей Амбуазского заговора, улик чисто политического характера.

Но присоединением знати не окончилось еще возрастание числа членов церкви. Знать привлекали к ереси аристократические доктрины, проповедуемые Кальвином, простота жизни, провозглашаемая как необходимое условие спасения, простота, сродная их наклонностям, привлекала возможность воспользоваться удобным предлогом, чтобы защищать вооруженною рукою свои права, восстать против королевской власти, с которою они не решались еще вступить в открытую незамаскированную борьбу, или, наконец, как то было у многих, возможность удовлетворить страсти к приключениям ^[385]. Но дух оппозиции стал проникать, как мы видели, не только в среду знати, он обнаружился и в среде городов и успел присоединить к новой церкви некоторые из наиболее могущественных городских общин, хотя далеко не все. Было много городов, в которых даже к концу царствования Генриха II не образовались еще кальвинистские церкви. То были по большей части города юга, «проникнутые республиканским духом, независимые в большей степени, чем общины севера». В них-то, в течение царствования Франциска II и впервые годы правления Карла IX, реформа успела получить доступ ^[386], и кальвинизм приобрел в их лице новых энергических защитников.

То было вполне понятным явлением. Вражда к духовенству, богатства которого составляли предмет зависти буржуазии ^[387], нигде, может быть, не пустила таких глубоких корней, как в городах юга, из которых многие, как например Монтобан, приобрели права и вольности путем ожесточенной борьбы со своими епископами и аббатами ^[388]. А кальвинизм своею проповедью против папства и католического духовенства открывал обширное поприще для деятельности горожан подобного рода. Но то был не единственный стимул, толкавший буржуазию в объятия еретиков. Любовь к правам и привилегиям, стремление к независимости и свободе, господствовавшее в городах юга и получившее обильную поддержку в тех беспорядках в управлении страною, которые были так рельефно обрисованы депутатами городов на Штатах в Орлеане и Понтуазе, в тех нарушениях привилегий, к которым стали чаще и чаще прибегать короли в видах своего усиления, могли найти в доктринах кальвинизма полное удовлетворение, а в самом кальвинизме тот же удобный предлог для борьбы с королевскою властью, какой нашла в нем и знать. Действительно, как ни был Кальвин склонен к систематизированию своих идей, к возведению своих доктрин, даже частных постановлений в степень догмата, непогрешимого решения, он не составил, как мы видели, строго определенной системы относительно области политики, политических учреждений, давал возможность делать самые произвольные выводы из своих положений. Оттого в этой сфере ведения господствовала значительная свобода мнений, и колебания представителей и учителей церкви были так сильны в этом отношении, что в течение очень небольшого промежутка времени они приняли несколько решений относительно такого, например, вопроса, как вопрос об отношении подданных к власти. Так, консистория орлеанской церкви осудила книгу одного гугенота за проведение в ней мысли о том, что не следует распространять свет Евангелия при помощи оружия ^[389], лионский национальный синод 1563 г. подверг одного лимузенского пастора публичному покаянию за письмо его к королеве-матери, в котором он заявлял, что не давал согласия вооружаться против власти ^[390], а между тем на синоде в Пуатье (1560) было строжайше запрещено восстание и приказано усмирять смуты, подавлять возмущения ^[391]. Этим пасторам предоставлялась полная свобода, и они могли комментировать по своему разумению Библию, этот источник, откуда они черпали аргументы в пользу своих мнений. А свобода эта была так велика, что вызывала опасения у некоторых деятелей реформации. «Церкви божией, писал один из них, вредят не столько католики, сколько люди, любящие новизну и объясняющие по собственному произволу Св. Писание» ^[392]. В Библии отыскивали они подтверждение своим политическим теориям и проповедовали свои измышления с кафедр. Но в то время, когда одни из них готовы были поддерживать существующий порядок вещей или сходились, как Беза, например, с аристократиею и проповедовали теорию аристократического управления, изображая его образцом политического строя, — другие открыто заявляли свои демократические убеждения и заходили, как можно думать, так далеко, что возбудили опасения в среде знати, предлагавшей существование заговора между пасторами, с целью уничтожения и монархии, и аристократии, и введения во Франции демократического устройства ^[393]. Если слух о подобном заговоре имел мало оснований по отношению ко всем членам церкви, то нет сомнения, что многие пасторы селений и городов имели ввиду именно эти цели. В провинции, в одном из уголков Оверни, ими была проповедуема впервые теория тираноубийства ^[394]; они же возбуждали массу против власти, какова бы она ни была, против власти, давящей и гнетущей маленьких людей. Еще в 1560 г. в одной из областей юга пасторы проповедовали восстание против власти ^[395]. Они говорили народу, собравшемуся послушать их поучения, что все те, кто перейдет в их веру, перестанут платить подати и нести повинности дворянам, что дворяне равны всем другим сословиям ^[396].

Страница