Говорящий с травами. Книга первая - читать онлайн книгу. Автор: Денис Соболев cтр.№ 40

Подошли, осмотрели марала. Пуля угодила точно за ухо. Отец посмотрел на сына, улыбнулся широко, хлопнул крепко по плечу и сказал радостно:

– С полем, сын!

Матвей просиял:

– Спасибо, бать!..

Потом они взялись за разделку. Подтянули марала к деревьям, привязали веревку к задним ногам, перекинули ее через ветку, и с помощью лошади подняли его над землей. Отец быстро развел костерок и сказал Матвею натопить воды. Матвей набил снегом кожаное ведро и пару котелков, поставил топиться.

Отец тем временем приготовил два ножа. Одним он быстро и ловко ободрал с марала шкуру, подрезая ее легкими движениями, периодически обтирая нож снегом.

Затем этим же ножом обрезал задние и передние ноги. Попутно рассказывал Матвею:

– Обдирать надо сразу, пока он теплый и шкура не пристыла к подкожному жиру. Это называется «беловать» – видишь, жир белый? Поэтому. Одним ножом и шкуру снимать у гонного марала, и мясо резать нельзя. Когда гон у них, они себе на живот и ноги мочатся, чтобы запахом самок привлекать, и мясо можно испортить – будет пахнуть.

Отец убрал этот нож в сторону, тщательно отмыл руки в уже растопившейся в котелке воде, взял второй.

Этим ножом он быстро вскрыл брюшину, вывалил оттуда белые чистые потроха, обрезал и положил их на снег. Матвей даже удивился – ни капли крови не вытекло пока. Серко обнюхал потроха и сел в стороне – его время еще не пришло.

Отец же отрезал голову, вырезал язык – это особенный деликатес. Потом быстро разобрал тушу на части, разделяя ножом суставы. Буквально 10 минут, и марал полностью разделан.

Мясо бросили на снег, немного остыть. Отец принялся за разделку ливера. Печень, сердце, желудок и легкие отложил в сторону, остальное разобрал на части. Часть сразу отдал Серко – тот с жадностью набросился на парящее мясо, часть отложил – заберут с собой, потом будет чем кормить верного помощника.

Печень же насадил на два прутика и сказал Матвею:

– Подержи-ка над огнем, но недолго, чтобы чуть только взялась с обеих сторон.

А сам отвязал веревки, голову завернул в шкуру и отнес в лес – здесь найдется кому прибрать. Потом помыл оба ножа, отмыл руки и пошел к костру.

Печень уже была готова и исходила вкусным паром. Матвей глотал слюну, вдыхая запах свежей дичины. Отец отхватил ножом кусок немного кровившей печени и сунул в рот, подавая Матвею пример. Тот тоже отхватил кусок и принялся жевать… хотя нет, жевать не пришлось – печень просто растаяла во рту. И вкус ее не шел ни в какое сравнение со вкусом обычной коровьей печени.

А отец сказал ему:

– Сын, теперь ты настоящий охотник. Ты добыл первого зверя и съел его печень. Теперь ты понял, что такое стрелять по-настоящему?

Матвей даже покраснел от гордости, но сказал все же то, что думал:

– Нет, бать, не понял. Быстро все. Просто прицелился и попал. Надо еще стрелять.

Отец кивнул согласно – постреляем, раз надо. Потом улыбнулся и обнял Матвея, прижав его голову к своему плечу. Теперь можно и домой…

…Растянутый в беззвучном крике рот… такой близкий и такой недостижимый тонкий лед… снизу он очень красивый, просвечивается насквозь, и по нему гуляют тени…

От нехватки воздуха легкие горят огнем, тяжеленные валенки тянут вниз, на дно… Матвей резко взмахивает руками, пытается всплыть, но мокрая одежда не пускает, сковывает движения… и ледяная вода уже просочилась под одежду, гладит холодными пальцами, сжимает горло и грудь… не дает вдохнуть. Рывок и… Матвей проснулся, сел на лавке. Дышит тяжело, часто, лоб покрыла испарина… Уф-ф-ф. Это снова сон. Это снова воспоминание…

…В ту осень первые морозы сковали реку первым льдом необычайно рано. Уже в середине октября закраины прихватили воду у самых берегов, и не собирались оттаивать. Снег тонким пока еще покрывалом накрыл все вокруг, и мальчишки играли в догоняшки. Матвейка убегал от от Игнашки – обоим было по семь лет в тот год. Он всегда бегал быстрее вихрастого Игнашки, и не сомневался, что и в этот раз тот его не догонит. Он мчался так, словно за спиной его были крылья, вниз по улице, под горку. Игнашка кричал что-то, но Матвейка и не думал останавливаться – ему нравилось бежать вот так, вдыхая морозный вкусный воздух и не чуя ног под собой. Увидев впереди реку, он попытался остановиться и не смог – ноги все так же несли его вперед, к обрыву. Он понимал, что сейчас сорвется в ледяной омут, а остановиться не мог, как ни старался. Какая-то необоримая сила несла его вперед, к реке. Прозрачный темный лед, а под ним вода… Чуть ниже по течению льда не было – там был перекат, который перемерзал только в самые лютые морозы. А тут, под обрывом, на спокойном омуте, уже завязался тонкий ледок. Все это Матвейка успел увидеть как-то разом, отчетливо и ярко. Перед самым обрывом он все же умудрился почти остановиться, но… земля вдруг ушла из-под ног, короткий полет…

Удара о лед Матвей даже не ощутил. Тот будто разошелся, раздался под ним в стороны, принимая в свои холодные объятья. Все звуки вдруг стали какими-то странными, словно приглушенными. Течение властно потянуло его дальше, валенки камнем тянули на дно. Матвейка все пытался дотянуться до льда… Странно, он совершенно не испугался. Он видел красивый лед, по которому бегут какие-то тени. А сквозь лед виднелось ярко-синее небо… Дышать было совсем нечем, легкие стянуло огненным обручем. Вот и дно. Коснувшись его ногами, Матвейка оттолкнулся изо всех сил и рванулся вверх, туда, к спасительному воздуху… и увидел вдруг метнувшуюся в воду тень. А потом морду Серко, который нырнул с открытыми глазами, схватил его за ворот тулупчика и рванул вверх…

Выплыли они на перекате, там, где не было льда. Серко, упираясь всеми лапами, тянул тяжеленного Матвейку на берег, но его собачьих сил не хватало. Одежда, валенки – все набрало воды. И тут откуда-то из-за головы Серко протянулись крепкие руки – отец подхватил его на руки и бегом понес к дому…

Уже в бане, лежа на полке под вениками, Матвейка расплакался – ему вдруг стало страшно. Отец погладил его по голове, а потом сказал:

– Друзей благодари, сынок. Хорошие у тебя друзья – Игнашка да Серко.

И больше ничего не сказал. В тот раз Матвейка даже не кашлял после ледяного купания…

Сейчас у Матвея было ощущение, что все вокруг вот так же летит куда-то, не чуя ног, и не может остановиться. Со всех сторон ползли страшные слухи о запытанных крестьянах и сожженных деревнях, о бесчинствах красных и белых. Староста уже не собирал сходы – ему нечего было сказать людям. Никто не знал, на чью сторону вставать, когда придет пора. А в том, что выбирать придется, никто не сомневался…

Осень промчалась в привычных заботах. По первому снегу собирали клюкву – непростое дело. Клюква растет на рямах – болотистых участках, и к первому снегу как раз набирает цвет и вкус.

Отец привычно запряг лошадь, они погрузили в телегу туеса и поехали. Ехать было далеко – рямы были в стороне от зимовья, и ночевать им нужно будет в тайге. Мама набрала теплых вещей, отец ей не мешал. Он знал, что и так не даст семье замерзнуть, но ведь спорить с женщиной… Он и не спорил.