Искусство легких касаний - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Пелевин cтр.№ 37

Истина посередине? Истина нигде. Так, во всяком случае, Голгофский понял молчание монаха.

Голгофский начинает скучать – от умственной аскезы его тянет к искристой европейской культуре. Он забредает к известной парижской гадалке на картах Таро (она же профессор философии и филологии, ученица Жака Дерриды и депутат-трансвестит), чтобы узнать, как будет развиваться это странное расследование. Гадалка долгое время изучает разложенные на столе карты, хмурится – и в конце концов говорит:

– Весьма редкий спред. Если проинтерпретировать всю явленную здесь символику и сжать ее в краткий ответ… Примерно так: под женским крестцом для вас откроется тайный раздвоенный ход, который дважды приведет вас к истине… Да, именно раздвоенный. Возможных смыслов здесь, конечно, целое море. А то и два…

Голгофский вспоминает лионских путан в желтых жилетах и вздыхает – спасибо, что не три. Он собирается назад в Москву, но тут ему приходит электронная почта от уже подзабытого им Жерара Бонье.

***

Бонье передает привет от Натали и сдержанно извиняется за неудачное окончание памятного вечера в Лионе.

Он добавляет, что возвращался в своих мыслях к ночному разговору с Голгофским и хочет теперь направить его поиски.

Дави живет в центре Парижа; его квартиру, по преданию, когда-то посещал сам Наполеон еще в свою бытность простым генералом. Это мощный старик с несколько хипстерскими ухватками: его ноутбук стоит на ободранной зеленой двери, положенной на два высоких табурета.

В рабочей комнате Дави – старинный камин, обрамленный двумя колоннами («по воспоминаниям современников, Наполеон долго стоял вот прямо здесь, опираясь на мраморную полку, и глядел на часы в виде бронзового черепа…»). Камин, впрочем, не работает – перестройки и реновации давным-давно перекрыли дымоход. Полка, на которую опирался Наполеон, до сих пор здесь – теперь на ней стоит бюст де Сада в лавровом венке.

В другой комнате, куда улыбающийся хозяин заводит гостя, Голгофского ждет «фантомный дыб» (так наш лысый автор называет ощущение, что его волосы встают дыбом).

На ржавых цепях висит прикованная к стене девушка в рваном платье восемнадцатого века. Она то ли без сознания, то ли мертва. У другой стены – стойка с плетками и хлыстами самой разной формы и размера.

Дави берет бич и взмахивает им; узкое жало смачно щелкает по девичьей щеке. Остается розовый след, раздается тихое и нежное «Ах!» – и девушка открывает фиалковые глаза.

– Это моя Жюстина, – говорит Дави и протягивает свой инструмент Голгофскому. – Вот, не угодно ли?

Голгофский растерянно берет бич. Он уже сообразил, что девушка резиновая, из дорогих электрифицированных моделей. Но вдруг в комнате ведется видеосъемка? Впрочем, если за ценную информацию придется заплатить репутацией, Голгофский готов. Он щелкает бичом – и цедит:

– С-с-сестра!

Должно быть, вспомнил о скрытых камерах.

Жюстина закрывает глаза и слегка краснеет. Технический прогресс неостановим.

– О-о! – восхищенно шепчет Дави. – Я прямо вижу московские сыскные подвалы… Иоанн Террибль… Царь-пушкин…

– Царь-пушкин большой, да, – говорит Голгофский, возвращая бич. – Но он не стреляет. С особо крупными приборами такое бывает сплошь и рядом.

Дави счастливо хохочет – и Голгофский видит, что попал в десятку. Теперь они друзья. Они возвращаются в комнату с наполеоновским камином, Дави открывает дверцы бара и спрашивает:

– Перно? Пастис?

Через час они уже дымят маисовым «житаном» и беседуют доверительно и откровенно, как старые друзья.

– Вы добрались до весьма мрачных секретов, мой друг, – говорит Дави. – У Разума действительно есть свои тайные адепты, желающие видеть в нем подобие вечного духа. И с ними хитрый Разум ведет себя почти так же, как вел себя со своими жрецами любой древний бог. Он охотно принимает от них жертвы, и даже является им в заказанном виде…

– Как?

– Например, с рогами и черными крыльями, во лбу звезда et ainsi de suite ^[6]. Разум как духовная сущность скрыт от людей – но может стать чем угодно. В этом смысле он похож на волшебное зеркало.

– Что он делает, являясь своим адептам?

Дави ухмыляется.

– Как и любой бог, он творит для них небольшие чудеса, не нарушающие равновесия Вселенной…

– А какова роль адептов Разума в истории?

– В последние века они ее направляют, мой друг. Именно они являются создателями химер. Некоторые из этих ваятелей скрыты, другие – на самом виду. Про иных сразу и не поймешь, какому божеству они служат…

– Де Сад был одним из них?

Дави кивает.

Голгофский проявляет сострадание к читателю – и вместо диалога на сто с лишним страниц упаковывает полученную от Дави информацию всего в пятьдесят.

Попробуем перепаковать их в три.

Про маркиза де Сада известно, наверное, все – трудно найти другую жизнь, изученную настолько же подробно. Непонятно, почему он до сих пор не поднят на прогрессивные знамена и штандарты в качестве одного из благородных профилей а-ля Маркс-Энгельс-Ленин (маркиз – очень похожий, в сущности, дворянин, служивший народу в годину революции). Этого человека несколько раз приговаривали к смерти – и за что же?

Например, за «содомию». Причем даже не с мужчиной, а с женщиной. По тем временам это было страшное обвинение; таким же образом английские правые попытаются вскоре заткнуть рот лорду Байрону, якобы «содомизировавшему» свою Анабеллу… Понятно, что возводили подобные обвинения тогда, когда желали расправиться с человеком за что-то другое, о чем не хотели говорить.