Елизавета Петровна - читать онлайн книгу. Автор: Константин Писаренко cтр.№ 44

Действия д’Аржансона энергично критиковал командующий Северной армией маршал Мориц Саксонский, настаивавший на продолжении кампании во Фландрии до конца года. Фиаско с десантом подтвердило его правоту, и военный министр в надежде предотвратить собственную опалу дал добро на зимний поход к Брюсселю. Морицу понадобился месяц, чтобы овладеть столицей Фландрии: город капитулировал 9 февраля 1746 года. Впечатленный король поручил ему командовать главной французской армией в кампании 1746 года. Правда, то, что недавно могли завоевать за два-три месяца, теперь захватили лишь к середине осени. В июне король решил послать доверенного человека в Голландию для ускорения мирного соглашения с республикой и доверил важную миссию не профессиональному дипломату из команды д’Аржансона, а боевому генералу из армии принца Саксонского Луи Филожене Брюлару маркизу Пюизье, имевшему опыт дипломатической работы в Неаполе.

Впрочем, челночная дипломатия Пюизье не увенчалась успехом — заключить сепаратный мир с Англией и упрочить нейтралитет Голландии не удалось. Тем не менее Людовик XV не разочаровался в Морице Саксонском, а, напротив, утвердил его план кампании 1747 года. На сей раз за образец был взят саксонский блицкриг Фридриха II, в ноябре-декабре 1745 года наголову разгромившего саксонцев и австрийцев и добившегося от обоих противников подписания выгодного для Пруссии мирного договора. 31 декабря 1746 года французский король произвел два знаковых назначения: Мориц Саксонский стал главным маршалом королевства, маркиз Пюизье — министром иностранных дел вместо брата д’Аржансона.

Шестого апреля Франция объявила войну Голландии. Блицкриг, однако, провалился. Наступление в лоб, через Зеландию сразу же захлебнулось; кроме того, оно явилось катализатором революционного взрыва в Голландии, вернувшего к власти семью Оранских. Теперь республику возглавлял воинственно настроенный штатгальтер Вильгельм IV, а не миролюбивый великий пенсионарий Якоб Гиллес. В июне маршал попытался прорваться в сердце Соединенных провинций, к Утрехту и Амстердаму, совершив фланговый маневр через Маастрихт, но 21 июня в битве при Лауфельте австро-англо-голландская армия сумела сдержать натиск галлов. В итоге для французов военная кампания закончилась безрезультатно. Капитуляция 5 сентября 1747 года после короткого штурма крепости Берг-оп-Зоом в Зеландии выглядела утешительным призом для обескровленной Франции, так и не сумевшей за три года изолировать главного врага, Австрию, от ее союзников. Стремительно взошедшая звезда Морица Саксонского в одночасье поблекла. Добить неофициального премьер-министра Франции предстояло Санкт-Петербургской конвенции, противопоставить которой он уже ничего не мог, как, впрочем, и его соперники граф д’Аржансон, герцоги Ноайль и Бель-Иль.

Елизавета Петровна очень точно выбрала день выхода России на европейскую сцену в роли главного арбитра и гаранта мира на континенте. По окончании войны со Швецией империя два года сохраняла строгий нейтралитет, не вмешиваясь в полыхавший на западе и в центре Европы конфликт. Причем сохраняла исключительно благодаря императрице, ибо обе партии — «английская» и «французская» — настойчиво уговаривали государыню примкнуть к одной из воюющих коалиций. Лесток открыто агитировал в пользу Франции и Пруссии. Бестужев до осени 1744 года, когда было урегулировано дело Ботты, защищал Австрию, союзницу Англии, под маской непримиримого врага возраставшего могущества Пруссии (кстати, с июня 1742 года до августа 1744-го ни с кем не воевавшей), пугал царицу претензиями Фридриха II на Курляндию и Лифляндию, но та отвечала: «Хотя б он и подлинно какие замыслы имел… оные все еще дальным и недоведомым следствиям подвержены».

В июне 1744 года из России со скандалом выдворили Шетарди — за нелестные отзывы о русской государыне. Изгнание французского посла как бы подтверждало его правоту: Елизавета Петровна, убравшая дипломата из страны не по-тихому, как принято, а публично, не пряча за хорошей миной личную обиду на оскорбившего ее иностранца, и вправду особа импульсивная, капризная и неблагоразумная. В Париже и Берлине, Лондоне и Вене, Стокгольме и Копенгагене поверили в то, что Россией правит женщина вздорная и недалекая, и в дальнейшем планировали антироссийские акции с учетом этой характеристики.

Между тем в конце 1744 года тактика выжидания принесла первые плоды: и Берлин, и Лондон с Веной практически одновременно призвали Петербург присоединиться. Обе придворные фракции тут же усилили нажим на царицу, хлопоча каждая о соответствующем альянсе держав. И вновь Елизавета Петровна не торопилась с выбором, предпочитая быть третейским судьей, и потому настроила канцлера Бестужева и вице-канцлера Воронцова на посредническую деятельность. Любопытный штрих: 25 июня 1744 года императрица пожаловала Михаила Илларионовича в конференц-министры при Иностранной коллегии, де-факто сделала помощником Бестужева, а 15 июля — вице-канцлером. Историки не задаются вопросом «почему?», считая назначение само собой разумеющимся. А ведь Воронцов — один из немногих, кто, подобно государыне, хотел видеть Россию европейским арбитром, а не «солдатом» на службе у Австрии или Франции.

Российские посланники в европейских столицах старались — кто охотно, кто не очень — покончить с кровопролитием хотя бы между Пруссией и Австрией до осени 1745 года. Однако ни Фридрих II, ни Мария Терезия не желали уступать в главном — отдать сопернику Силезию. 3 октября Елизавета Петровна предложила вывести «яблоко раздора» за рамки переговоров и возобновить диалог на условии прекращения военных действий на всех территориях, кроме спорной. Мирную инициативу дополнял ультиматум: Россия поможет Саксонии, союзнице Австрии, отразить прусскую агрессию. Фридрих II проигнорировал первое, но учел второе: за месяц пруссаки разгромили саксонцев с австрийцами и успели заключить с ними мирный трактат до приведения в движение русского вспомогательного корпуса, расположенного в Лифляндии. В результате Мария Терезия признала Силезию за Пруссией. Елизавета Петровна же окончательно разочаровалась в короле Фридрихе и отныне смотрела на него как на главного нарушителя спокойствия в Европе, а потому и заключила 22 мая 1746 года наступательно-оборонительный союз с Австрией для сдерживания непредсказуемого монарха.

Фридрих поневоле присмирел. Между тем вторым в очереди на укрощение стоял Людовик XV, армия которого к концу 1746 года полностью оккупировала Австрийские Нидерланды. Правда, он собирался возвращать покоренные крепости, но не все, о чем российский посланник во Франции Генрих Гросс уведомил императрицу в реляции от 24 сентября 1747 года, обосновав вывод тем, что Ипр и Фюрн жили уже по французским законам, в том числе налоговым. Самостоятельно обуздать французские амбиции австро-англо-голландская коалиция шансов практически не имела, а потому британский премьер-министр Генри Пелэм скрепя сердце согласился ассигновать из казначейства несколько сотен тысяч фунтов стерлингов на русскую военную помощь. Голландия пообещала взять на себя четверть всех трат.

Однако Гиндфорт и Шварц без малого год искали точки соприкосновения с русской стороной. На исходе лета союзники обо всём договорились, но еще два с половиной месяца ушло на подписание документов — Елизавета Петровна санкционировала заключение конвенции только 17 ноября 1747 года. Похоже, она нарочно откладывала официальную церемонию в ожидании итогов военной кампании 1747 года, желая убедиться, что судьба Европы действительно зависит от того, пойдут ли маршем на Рейн 30 тысяч русских солдат. Баталия при Лауфельте, осада Берг-оп-Зоома вселяли оптимизм: в 1748 году отсутствие русских на Рейне сулило французам победу, а присутствие — напротив, поражение. Значит, Версаль поспешит помириться с Лондоном, Гаагой и Веной на приемлемой для всех паритетной основе до того, как полки Репнина доберутся до Рейна.