Елизавета Петровна - читать онлайн книгу. Автор: Константин Писаренко cтр.№ 41

Генерал Вишневский управлял факторией до января 1749 года. После смерти ветерана эстафету принял его сын Гавриил Федорович. Однако толковый хозяин из Вишневского-младшего не получился, и в марте 1753-го его сменил премьер-майор Николай Алексеевич Жолобов, до того кабинет-курьер, ездивший в Венгрию за партиями вина. Жолобов наладил эффективную работу русской колонии и возглавлял ее до весны 1764 года .

Да, за многое брался Кабинет, в том числе и за русский фарфор. Не забавы же ради 11 июня 1743 года Елизавета Петровна переподчинила Невский кирпичный завод на Охте И. А. Черкасову. Замахивались на то, что по праву можно считать «проектом века». Секрет «порцелина» пытались разгадать при дворах всех монархов Европы, однако повезло лишь саксонскому курфюрсту Августу II: алхимик И. Ф. Бёттгер пытался открыть философский камень, а открыл мейсенскую марку фарфора. Издавна существовала китайская технология, тщательно оберегаемая от посторонних глаз. Российская же появилась вдруг, как будто из ничего, весной 1747 года. Гений, сотворивший чудо, — Дмитрий Иванович Виноградов, сын священника, родившийся в 1720 году. С двенадцати лет он учился в московской Славяно-греко-латинской академии, в 1736 году был зачислен в университет при Санкт-Петербургской академии наук, но вскоре отправлен постигать химию и горное дело в аудиториях Марбурга и на рудниках Фрейберга. Вернувшись на родину в феврале 1744-го, Виноградов 10 октября удостоился чина маркшейдера (в то время соответствовал армейскому капитан-поручику) с отсрочкой присвоения следующего ранга бергмейстера (армейского капитана) на полгода и был распределен в Олонец, но отправиться к месту службы не успел. 5 ноября 1744 года императрица затребовала молодого человека на Невский кирпичный завод, где мастер Христоф Конрад Гунгер, ученик Бёттгера, собирался изготовить русский фарфор по мейсенским рецептам. Контракт с саксонцем был подписан 1 февраля 1744 года в Стокгольме, а в начале октября он оказался в Москве. К нему хотели прикомандировать русского помощника, и государыня выбрала Д. И. Виноградова, похоже, по подсказке вице-президента Берг-коллегии В. Райзера, благоволившего к однокашнику своего сына.

Гунгер оказался либо плохим учеником легендарного мастера, либо авантюристом-шарлатаном. Приехав с напарником 6 января 1745 года в Санкт-Петербург, он имитировал творческую активность, однако не то что русский фарфор не изобрел, но и саксонский не повторил. Молодой помощник быстро дистанцировался от него и занялся самостоятельными опытами, на что и обратил внимание зоркий глаз Черкасова. В конце концов кабинет-секретарь иноземца выгнал, а бергмейстеру в ноябре 1746-го доверил руководство фарфоровым предприятием. К тому времени Виноградов разобрался, какие основные компоненты нужны для создания фарфора: глина, кварцевый камень и алебастр. Разыскал и регионы, где добывались наилучшие их образцы, — Гжель, Олонец, Казань. Усидчивый ученый той же осенью приступил к самому сложному — экспериментам по выявлению оптимального состава фарфоровой массы и степени термической обработки. Требовалось перепроверить тысячи вариантов.

Уже в январе 1747 года Виноградов располагал заветной формулой. В том же году Елизавете Петровне преподнесли первую русскую фарфоровую продукцию. Каким же образом русский экспериментатор так стремительно вычислил то, что Бёттгер рассчитывал несколько лет? Официальная историография не любит данного вопроса, предчувствуя неприятный ответ. Не гениальное озарение сократило время поиска, а чья-то подсказка извне — либо из Саксонии, либо из Китая. Главный аргумент, приводимый в защиту русской самобытности, — отсутствие сведений о вывозе в Россию из Пекина или Дрездена секрета изготовления фарфора. Увы, теперь точно установлено: секрет китайского фарфора стал известен в России именно в конце 1746-го — первые месяцы 1747 года.

Кстати, историки уже полвека назад знали об изготовлении в мае 1747 года не фаянсовых или поддельных, а настоящих фарфоровых чашечек на «ценинной» мануфактуре московских купцов Гребенщиковых, поставщиков глины на Невский кирпичный завод. Биограф Виноградова М. А. Безбородов много удивлялся таланту русского самородка Ивана Афанасьевича Гребенщикова, сына преуспевающего «фабрикана», хотя одновременное открытие фарфора сразу в Москве и Санкт-Петербурге должно бы насторожить ученого. Уж не было ли рядом с Виноградовым и Гребенщиковым еще кого-нибудь сведущего в фарфоровом искусстве?

Кто же он — незнаменитый герой русской фарфоровой эпопеи? Не талантливый химик или керамист, а разведчик, умудрившийся раскрыть главную тайну Китая и не засветиться. Храбрец действовал не по заданию правительства, а на свой страх и риск. Это был прапорщик Алексей Матвеевич Владыкин, выпускник московской навигацкой школы, в 1732 году с одним из караванов попавший в Срединную империю и проживший там 14 лет. Он в совершенстве овладел маньчжурским и разговорным «никанским» (китайским) языками, не без помощи своего педагога, учителя второго класса «Годзыганьской» академии Гиоро Дандая завязал полезные знакомства в разных китайских учреждениях. В 1740 году «именным его ханского величества указом» Владыкина допустили к работе с министрами китайского императора. И вдруг ни с того ни с сего 16 апреля 1742 года он огорошил директора очередного, четвертого по счету, российского каравана Ерофея Васильевича Фирсова просьбой забрать его с собой. Почему? Нет ли здесь связи с завершением в 1741 году директором китайской фарфоровой мануфактуры в Цзиндэчжэне Танг Йингом трактата, подробно описывающего процесс фарфорового производства?

Увы, весной 1742 года Владыкин обратился к Фирсову слишком поздно — тот просто не успевал организовать его выезд: за три недели до челобитной отправилась в обратный путь основная часть каравана, сам же директор выехал 20 апреля. Челобитчик явно чего-то испугался и хотел спастись бегством. Вместе с ним возжелал покинуть Поднебесную его закадычный друг со времен учебы в навигацкой школе, переводчик Иван Быков, ссылаясь на пошатнувшееся здоровье. Однако уловки не помогли, и пришлось приятелям томиться в Пекине еще четыре года. К счастью, тревога оказалась ложной — китайцы ни в чем не подозревали россиянина.

Очередной караван прибыл в Пекин 27 ноября 1745 года. Его директор Герасим Кириллович Лебратовский 23 мая 1746-го легко добился от министров богдыхана дозволения Владыкину и Быкову вернуться в Россию. 6 июня караван тронулся в путь. 21 августа пересекли китайско-русскую границу у Кяхты и 6 октября добрались до Иркутска. Хотя караван и застрял на Байкале до 14 декабря, ничто не мешало директору снарядить курьера в Санкт-Петербург с сообщением о фарфоровом секрете.

Мог ли переводчик китайского трибунала ознакомиться с трактатом Танг Йинга и скопировать целиком или выборочно? Никаких данных у нас нет. Сам же Алексей Матвеевич позднее утверждал иное: мол, по приказу Лебратовского он умудрился найти мастера, согласившегося открыть секрет, после чего ученик серебряного дела из иркутского купечества Андрей Иванович Курсин изготовил фарфор, следуя полученным от китайца инструкциям. Впрочем, нельзя исключать, что признания Владыкина не более чем отговорка, вынужденная или умышленная. Ведь Лебратовский сам мечтал о лаврах первооткрывателя. Не сторговался ли он с Владыкиным: ты мне тайну, я тебе пропуск на родину? Позднее в Санкт-Петербурге шеф каравана хвастал, что заплатил три тысячи рублей за «рецепты и обрасцы обжигалным печам», и представлял Андрея Курсина и его брата Алексея своими подмастерьями.