Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Дренда cтр.№ 15

А япишон? Павел Спевак вернется к своему герою через десять лет, чтобы обнаружить, что тот искалечен капитализмом и собственными стремлениями. «Они торопятся так, словно за несколько лет должны наверстать все растраченное время. Словно все, что они делали раньше, было лишь ожиданием, видимостью жизни. <…> Они живут в напряжении. Но в то же время хотели бы вести здоровый образ жизни. Они хотят здоровой жизни не только потому, что постоянно перетруждаются и устают. Потому что так принято жить. Они пьют фруктовые соки. Они бросили или бросают курить. Даже с помощью биотерапевтов. Если они не курят, то наверняка дома у них не найти пепельницы, а гостя с пожелтевшими от никотина пальцами вежливо просят выйти либо на лестницу, либо (в более благоприятной обстановке) на веранду. <…> Япишоны день за днем много работают. С утра они должны отвезти своих детей, воспитываемых в партнерском стиле, в государственную школу (приветствуется также Валленберг), потом множество совещаний, торопливый ланч (ох, желудок), утомительная встреча с зарубежным клиентом и позднее возвращение домой. Они забегались до невозможности. А как может быть иначе, если на бюджетной работе не проживешь, а если уж занялся маркетингом, то хочешь что-то с этого иметь: дом, новый автомобиль. Так что япишоны перестали скучать. Но сами сделались скучными».

Существует медвежонок.

Медвежонок, вполне современный в своей сдержанной округлости…

Медвежонок круглый и плоский. Пластиковый, безопасный для маленьких детей и вполне современный в своей сдержанной округлости: большая голова, удивленное выражение, закругленные уши, движущиеся лапки и несколько вариантов свитера в основных тонах. Он стал для меня особым героем этой книжки, аналогом числа 23 для Уильяма Берроуза. Он то и дело выскакивает из материалов, которые я просматриваю. Появляется в «Телевизионном ежедневнике» в репортаже о низкосортных товарах в торговле (вариант красный и зеленый в компании хорошенького пластикового котика. «Не слишком удачные игрушки», – бормочет ведущий). Он сидит в руководстве Татьяны и Томаша Войда на современной детской кроватке в окружении кукол, похожих на беглянок из кукольного театра. И, наконец, стоит со своим собратом в витрине, сфотографированной Дэвидом Хлинским. Снимок сделан в Москве, и вскоре выясняется, что медвежонок этот Мишка, импортный пришелец, произведенный в городе Кирове на производственном объединении «Вятка». Приятелей Мишки: мальчика с квадратной головой, Чипполино, Кота в сапогах, таксу на колесиках, всех из пластмассы, – видно на других кадрах из Москвы. Сколько этих игрушек попало в польские магазины – например, таких, которые, как на других снимках Хлинского, изображали в витрине грибной лес? И сколько из них уже было продано, когда без всякой суматохи можно было купить кубики LEGO? Разве пластик, еще недавно такой гигиеничный и современный, уже тогда стал синонимом дешевки? Как скоро блестящие глуповатые медвежата перестали нравиться?

Более-менее в тот же период – точнее, в 1987 году – появилась деревянная лягушка. Она гениальна по своей конструкции: туловище складывается из двух частей (верха и низа), и все дополнено колесиками и шнурком. В то же время в ней содержится краткая история польского потребительского дизайна в восьмидесятые – девяностые годы и ответ на вопрос, что случилось с отечественными дизайнерами в «потерянное десятилетие», когда государственные предприятия перестали давать им работу. Лягушку, спроектированную Малгожатой и Войцехом Малолепшими для их сына Стася, изготавливала «Студия МП» – фирма, основанная совместно с Казимежем Пиотровским.

– Мы закончили обучение и только вступили в профессиональную жизнь. Мы выбрали в основном столярные работы – область, в которой не нужно было инвестировать в специальные инструменты. Все началось с игры, которая, в конце концов, стала источником пропитания и опытным полигоном, – вспоминает Войцех Малолепши.

Как многие другие польские проекты в то время, лягушка сделала карьеру окружным путем, как экспортный продукт. В Польше дистрибуцией занялись «Галерея дизайна» Института промышленного дизайна и магазины «Цепелии», ^[17] но бо́льшая часть лягушек продавалась за рубежом. Они нравились, они были непретенциозны, натуральны и экологичны. Они выигрывали конкурсы, их тысячами покупали в Скандинавии (в том числе ИКЕА), США и Южной Корее, они попадали и к французским дошкольникам. Это изделие подходило к созданному ранее экспортом народных тканей, лозы, санок и качелей международному видению Польши – края дикой природы, натурального земледелия и прекрасных традиций. Дерево, ткани, керамика, бижутерия или игрушки оказались хорошим рекламным инструментом. При этом оговаривалось, что природа не должна быть слишком естественной. Как вспоминает Войцех Малолепши:

– Шведы быстро перестали интересоваться лягушкой из необработанного дерева. Им хотелось бы иметь зеленую, сообщили они нам после первой большой отправки товара через «Цепелию». Началась целая эпопея с подборкой соответствующих красок, безопасных для детей. У нас было несколько другое представление о Скандинавии.

Лягушка супругов Малолепших сегодня считается одним из образцов польского дизайна, признанным варшавским Национальным музеем, упомянутым в антологии Rzeczy niepospolite («Необычные вещи») Чеславы Фрейлих, наконец, снова доступным в продаже, уже не как обычная игрушка, а как икона польского, или хорошего, дизайна, в Well Done Design. У нее даже появилось новое имя: Froggie Tolkie.

Как многие другие польские проекты в то время, лягушка сделала карьеру окружным путем…

В то же время Мишка, несмотря на недолгую вездесущность, харизму, исходящую от плоской мордочки и аккуратный минимализм исполнения, не дождался собственного жизнеописания. Не стал косоглазенькой иконой эпохи Горбачева. Не дождался ни монографий и места на выставке в МоМА, как пружинные шнауцеры и надувные жирафы Либуши Никловой, ни юбилейной версии, как пудель Флоки и котик Минка из ГДР, которых до сих пор изготовляет Reifr, – хотя кировское производственное объединение «Вятка» продолжает работать и, вернувшись к прежнему названию «Весна», производит классических кукол с закрывающимися глазами и ванек-встанек. В Польше он тоже, кажется, забыт. С другой стороны, можно купить маленьких пищащих медвежат с раскосыми глазками или больших, желтых, с шероховатой шкуркой, словно переболевших ветряной оспой, но те сплюснутые мишки, закатный хит советского дизайна, массово импортированный как раз в эпоху хонтологии, исчезли из поля зрения. Они появились слишком поздно, чтобы стать символом оптимизма шестидесятых годов и «будущего, которое не наступило», и к тому же были быстро выдавлены глобализацией и модой на возвращение к природе.