Три цвета белой собаки - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Мусиенко cтр.№ 54

Правильно доставлять ей наслаждение массажем я научился не раньше седьмого свидания. По сути, массаж был прелюдией, после которого мы переходили к другим, менее экзотическим, позам.

Марина в постели была очень любознательной, постоянно искала что-то новое. Хотела заниматься анальным сексом, но у нее никак не получалось. Читала литературу, рассказывала мне о каких-то «пробках», но мы расстались раньше, чем успели испробовать эту экзотику.

Однажды намекнула, что хотела бы иметь фаллоимитатор, и я подарил ей самый лучший, который порекомендовали в секс-шопе. Но когда мы принялись его осваивать вдвоем, желанного результата так и не получили. Потом Марина мне рассказывала, что получала удовольствие, садясь на секс-игрушку сверху.

Я знал, что у нее кто-то был. Какой-то мужчина, с которым она то ли жила, то ли часто встречалась. Шифровалась Марина неумело, по-детски. Не брала трубку по вечерам, а иногда и вовсе сбрасывала звонок. Делала вид, что телефон разрядился и она не может ответить тому, кто настойчиво звонит. Садилась в мою машину на заднее сиденье, бросив по сторонам настороженный взгляд. Когда она захлопывала дверцу, я со своего сиденья протягивал руку и клал ей на колено. Поначалу она дергалась, смущалась, отодвигалась, забивалась вглубь — так, чтоб я не достал. Как маленькая напуганная девочка. А потом осмелела, привыкла, позволяла мне оставлять руку на пару секунд, затем подольше. Иногда она клала свою руку на мою — и это уже была настоящая близость.

Рестораны и места для прогулок она тоже выбирала с мыслью, чтобы никто из знакомых не увидел. Мне ее ужимки были очень понятны, однако я не задавал лишних вопросов: зачем мне знать, кто у нее есть? Что мне с этой информацией делать? Я ведь не рассказывал ей подробности своей личной жизни — сообщил лишь, что женат, есть взрослая замужняя дочь. Про Оксану вообще ни слова не говорил. И Аня, и Оксана существовали в других пространствах, которые не пересекались ни друг с другом, ни с тем пространством, в котором обитала Марина.

Вообще-то я и сам шифровался — не только из-за Ани и Оксаны, но и потому, что испытывал легкую неловкость: на мой взгляд, Марина одевалась не так, как того заслуживала. У нее был хороший вкус, чувство стиля. Она умело миксовала разные цветовые оттенки, выбирала удачные фасоны. К тому же у нее была великолепная фигура. Если бы еще она одевалась столь же великолепно! Мне было стыдно за собственный снобизм, однако, приученный с детства мамой, а потом Аней и Оксаной к хорошим вещам, я ничего не мог с собой поделать. Ее одежда диссонировала с ее внешностью, словно шедевр живописи обрамили дешевой деревянной рамкой. Выглядела Марина эффектно, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что наряд с рынка.

Я понимал, что у нее нет средств на качественные брендовые вещи, однако появляться там, где нас могли увидеть мои знакомые, избегал. Я стеснялся ее белого «под кожу» платья в обтяжку — оно выигрышно смотрелось на стройной высокой Марине, подчеркивало соблазнительные изгибы, но все равно было видно, что это реплика, как деликатно называли глянцевые журналы добротные подделки вещей известных марок.

Однажды я под предлогом подарка к Новому году дал ей тысячу евро. Марина отнекивалась, краснела от неловкости, была, кажется, подавлена этой огромной для нее суммой.

— Купите себе, что хочется, — попросил я.

— У меня все есть! — взвилась Марина.

— Туфли. Или сумочку. Их никогда не бывает много.

Я имел в виду одну пару туфель или одну сумочку. Но Марина набрала на тысячу евро десяток вещей того же происхождения, что и белое «под кожу» платье, и радовалась как ребенок, показывая мне купленные на рынке обновки.

В ее день рождения я повел ее в бутик, и мы купили полусапожки, сумку и обтягивающее трикотажное платье благородного серого цвета. Марина засверкала в этом наряде, как окно в лучах рассветного солнца. В следующий раз я заманил ее в магазин хитростью: мол, надо выбрать подарок дочке, и не согласится ли Марина кое-что примерить. Отказаться от сапожек «под крокодила» ей не хватило духу.

Со временем Марина уловила то, о чем я не решался ей сказать: качественная одежда — вовсе не обязательно luxury марок, главное — чтобы у одежды была «родословная», чтоб ее сшили профессиональные руки из хорошей ткани, а не сляпали на коленке народные умельцы. Я ненавязчиво показывал ей фирменные магазины демократичных марок со словами: «Отлично, наконец-то они появились в Украине!» В одном из таких магазинов она купила тренч, и я его от души похвалил.

В этом тренче она и объявила мне, что выходит замуж. Я особо не огорчился — я женат, она замужем, никто никого не будет грузить, ни у кого нет ожиданий относительно совместного будущего. На безымянном пальце Марины появилось обручальное кольцо, а наши отношения стали качественно лучше: Марина стала раскованней в общении, смелее в постели. Мы словно вышли из комнаты на свежий воздух и задышали полной грудью. Видимо, оттого, что исчезла недосказанность, а с ней и неопределенность.

Марина очень не любила неопределенности. Еще в начале знакомства я заметил, что как врач она всегда стремится сообщить предельно ясную информацию, дать конкретные советы. Вот это распространенное докторское «Может быть, посмотрим, есть разные версии» ее раздражало. Ее врачебная стратегия была нацелена на прояснение всего, что можно прояснить в человеческом организме. Это был ее профессиональный пунктик. А личным пунктиком была болезненная чистоплотность: Марина протирала приборы даже в лучших ресторанах и сердилась, когда я в брюках садился на расстеленную постель. Она физически не могла лечь на это место. Однажды я ее спросил: «Вы, наверное, принципиально не делаете минет — с такой-то брезгливостью?» — «Ну почему, мужу делаю», — последовал простодушный ответ. А мне стало весело от фразы, в которой обращение «вы» соседствовало со словом «минет». (Что интересно: меня Марина осчастливила оральными ласками только после того, как развелась. Психоаналитик бы сказал: «Марк, теперь фигура мужа — ты. Со всеми вытекающими». И был бы стопроцентно прав.)

До развода было еще далеко, а пока мы упивались друг другом. У нас установилась та степень близости, когда очень ценишь человека, однако не боишься его потерять. Как сказал бы все тот же психоаналитик, сближение без слияния.

Мне было интересно с ней — Марина умела слушать, а это редкое качество, особенно для молодой женщины. Она была чуткой и благодарной, радовалась каждой мелочи, а когда я предложил съездить на выходные в Одессу, обрадовалась так, словно я принес билеты в Австралию. Мы провели три замечательных дня у моря. Остановились в «Аркадии», в новом отельном комплексе. «Что вы сказали мужу?» — «Семинар кардиологов».

Такие же «семинары кардиологов» были у нас в Каменце-Подольском, Львове, Черновцах. Мы ездили в Олесский и Мукачевский замки, бродили по Белгород-Днестровской крепости. Я смотрел, как радуется Марина, и думал: Аня и Оксана уже не всегда радуются и Парижу, если не та погода или не то настроение, а эта девушка счастлива, и сделал ее счастливой я!

Эти поездки все больше становились для меня наркотиком. И, если быть честным, зависел я не столько от секса с молодой красивой женщиной, сколько от ее неподдельного восхищения и искренней благодарности. Таких сияющих глаз я давно не видел ни у Ани, ни у Оксаны. Причем это не был восторг Золушки, которую фея приодела на бал, нет. Это была признательность женщины, прекрасно осознающей свою самость, с высокой самооценкой, профессионально и лично состоявшейся. Это была благодарность женщины, которой интересно вместе с мужчиной радоваться нехитрой повседневности. С ней не нужно было придумывать головокружительные маршруты для путешествий или заранее планировать затейливую развлекательную программу. Не надо было устраивать фейерверки и добывать с неба далекие звезды. Марина радовалась вкусному мороженому, купленному в киоске райцентра; увлекательной экскурсии; смешным котам, попавшимся на глаза. Ей легко было угодить. Вот он, понял я, вот секрет моей зависимости от нее: при всей своей ослепительности, эффектности и смышлености Марина не была капризной взбалмошной красоткой. Мне было легко с ней. Она воодушевляла. При этом вовсе не было ощущения, что мне, мастеру спорта, берущему приличную высоту, взяли и снизили планку. У меня было чувство, что за спиной крылья и я могу прыгать все выше и выше, однако взятия высоты от меня не ждут, вернее, не вменяют в обязанность, и это успокаивало. Мужчины меня поймут.