Три цвета белой собаки - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Мусиенко cтр.№ 51

— Все в порядке, там ничего нет. Может, надуло просто. Если будет болеть, купите капли, я скажу какие.

Я приободрился. Марина ничего не замечала! Она выглядела в точности как тогда — тот же элегантный двубортный тренч песочного цвета, те же лакированные сапоги «под крокодила», которые с тренчем совершенно не вязались, но непостижимым образом все это вместе смотрелось стильно.

Сейчас она закурит и скажет что-то про туман.

Марина подозвала официанта, попросила принести сигареты Slim и плед. Насчет пледа — это что-то новенькое. В прошлый раз пледа не было. Или она не просила?

— Вы замерзли? — Мне было странно говорить ей «вы», однако во времени, куда я попал, мы были еще на «вы».

— Зябко. То ли телу, то ли сердцу, не пойму. Туман надвигается, — неопределенно ответила Марина. Фразу про тело и сердце я не помнил — или пять лет назад Марина ее не произносила? Так, надо перестать сравнивать прошлый раз с нынешним, так недолго и умом тронуться.

— Сегодня же пятница? — вырвалось у меня.

— Ну да, — рассеянно откликнулась Марина. — Пятница-развратница…

Туман и вправду быстро приближался, смешивался с дымом от костра, оседал влажной взвесью на капоте машины, на стульях, на щеках.

Пришел официант с сигаретами, поднес огонь, и я увидел, что тонкие пальцы Марины дрожат. Пять лет назад меня это удивило. Я нынешний знал, почему она нервничает. И сказал то, чего тогда не говорил:

— Марин, у те… у вас такой лак красивый. Белый перламутр мало кто сегодня выбирает. Вам идет.

— А… — Марина сделала жест, который после этих слов сделала бы каждая женщина: вытянула руку и полюбовалась аккуратными жемчужными ноготками. Они были коротко подстрижены — докторские, и белый перламутр очень хорошо смотрелся. Не старомодно и не дешево, как если бы ногти были длинными.

Марина стряхнула пепел и сказала:

— Такой лак сегодня очень модный. Сто лет о нем не вспоминали, а теперь во всех журналах. Перламутр — это не френч, он не всем идет. Форма ногтя должна быть подходящая, длина…

Она замолчала. Марина вообще была немногословна. Как-то я сказал ей об этом, она рассмеялась: «Болтливый врач еще хуже болтливого пациента». Меня это не раздражало и не смущало, она не надоедала пустопорожней болтовней, но иногда хотелось, чтобы она подхватывала мою волну в разговоре, о чем-то рассуждала, расспрашивала, что меня волнует, и сама бы рассказывала о себе. Но Марина была молчаливой.

Пять лет назад в эту осеннюю туманную пятницу (я не чувствовал разности реальностей и времен, и та пятница воспринималась как эта) я спросил Марину, отчего она так нервничает. Я никогда раньше не видел, чтоб у нее дрожали руки.

Она как всегда — без эмоций — ответила: «Вчера девичник гуляли».

«У кого? Где?»

«Я девочек собирала в кафе. Завтра замуж выхожу».

Настал черед моим пальцам подскакивать на столе.

«Мы долго гуляли, натанцевались», — невозмутимо продолжала она.

Меня давно ничем нельзя удивить, однако я испытал легкий шок. Марина нервничала все больше, ее руки тряслись, а я сидел как истукан, не понимая, что сказать или, вернее, что спросить. Как вести себя? В голову лезло банальное «Желаю счастья» и еще почему-то «Многие лета» в исполнении хора из Печерской лавры. Хорошо хоть, что не «Со Святыми упокой»!

«И что, действительно, завтра свадьба?» — выдавил.

«Ну да», — с недоумением ответила, будто удивляясь моему неверию.

«А почему раньше не сказали?»

«К слову не пришлось», — пожала плечами.

Я подозвал официанта. Марина заказала бокал пино гри, я — чай саусеп.

Мы были знакомы восемь месяцев, и я, имея семью, никоим образом не претендовал на ее личную жизнь. Но, естественно, появились вопросы.

«А кто этот счастливчик?»

«Ну, я же говорила вам, что живу с молодым человеком».

Допустим, она говорила, что у нее кто-то есть, но, как всякий мужчина, я пропустил эту информацию мимо ушей. Какое мне дело до других мужчин, если она — со мной?

«И давно вы вместе?»

«Четыре года».

Вот так.

«Выпьем за то, что вы его таки дожали!» Тост был обидный, но мне и хотелось обидеть.

Мы чокнулись: она бокалом с белым вином, я чашкой с чаем. Я решил не оттягивать логичный вопрос:

«Так мы прощаемся сейчас навсегда?» И помог прикурить очередную сигарету — третью или четвертую по счету.

«Почему же? Наоборот, это только начало…» — услышал и чуть не поперхнулся чаем. Поди разбери этих женщин!

Теперь, спустя пять лет, я знал: Марина не кокетничала, не шутила и не старалась потрепать мне нервы столь оригинальным ответом замужней без пяти минут женщины своему любовнику. Это действительно было только начало, и нас ждали годы романтических отношений, во время которых Марина не только вышла замуж, но и успела развестись.

Сейчас, в эту пятницу, я не стал спрашивать, почему она нервничает. Подозвал официанта.

— Марин, вы что будете?

— Бокал пино гри.

Надо же. И в этой реальности заказывает то же самое. Ну, и я поддержу традицию.

— Отлично. А мне чай саусеп.

Пока несли заказ, молча наблюдал, как она курит. И нервничает все больше и больше.

— Что вы так смотрите? — не выдержала.

— Любуюсь, — улыбнулся.

— Нечем любоваться, я перебрала вчера и с выпивкой, и с танцами. — Ага, бросает мне мячик: спроси, мол, что за повод был.

— Нестрашно, бывает. Красоту ничем не испортишь. — Я погладил ее пальцы, которые безостановочно двигались, поправляли пепельницу, разглаживали плед, щелкали зажигалкой.

— Я девичник устраивала! — с отчаянием в голосе выпалила Марина.

Надо же, в той реальности она сказала об этом невозмутимо. Вот она, точка бифуркации, в которой можно все изменить, Марк. Сейчас ты можешь остановить ее, сказать, что не желаешь слышать ни о каком замужестве, что бросишь жену, что вас ждет радостное будущее…

Или же, услышав о свадьбе, ты можешь грохнуть чашкой о стол, завопить, заругаться, послать ее на фиг со своей скрытностью — а как это, в самом деле, спать с одним и собираться замуж за другого! — и уехать отсюда, из этого наползающего тумана, и никогда больше не вспомнить о ней, запретить себе вспоминать…

Или… Потянуть время, накупить ей подарков, ну что там она хочет — машину, квартиру, и все это в обмен на ее свободу. Она же женщина, ей хочется всех этих игрушек, бриллиантов, дорогой одежды (она так радовалась этим «крокодиловым» сапогам, которые ты ей купил), шикарных авто, а какие игрушки на зарплату врача-кардиолога! Не душу ведь ты у нее купишь — а свободу. Отговорить ее, расстроить свадьбу — а там будет видно.