Осень ацтека - читать онлайн книгу. Автор: Гэри Дженнингс cтр.№ 48

— Хотелось бы и мне самой быть в этом уверенной, — пробормотала Ситлали.

— Ворота замка всегда широко раскрыты, и кадеты, так у них называют новобранцев, свободно ходят туда-сюда. Так же как и их наставники, опытные солдаты. Беспрепятственно допускаются внутрь и другие испанцы, являющиеся туда по делам, и наши маатиме. Часовой у ворот есть, и вооружённый, но он просто стоит в ленивой позе, не обращая ни на что внимания. Он никого не окликает, даже шлюх. Полагаю, испанцы не считают нужным расставлять усиленную охрану, ибо никаких враждебных армий поблизости нет, и им трудно представить, что отдельный человек может причинить какой-то ущерб военному гарнизону! Или хотя бы, будучи в здравом уме, предпринять такую попытку.

— Выходит, на это способна только я? Ситлали Отважная и Безрассудная? — лукаво заметила она. — Пожалуйста, Тенамакстли, постарайся убедить меня, что я собираюсь сделать это в здравом уме.

— Когда я всё тебе растолкую, ты увидишь, насколько прост и практичен мой план. Так вот, сам я не могу пройти через ворота так, чтобы меня не остановили и, скорее всего, не арестовали. Другое дело ты.

— И как, интересно, я туда пройду? Выдав себя за маатиме? Аййя, разве я так уж похожа на шлюху?

— Едва ли. Ты гораздо красивее, чем любая из них. Ты просто понесёшь корзинку с фруктами и поведёшь с собой Ихикатля. Что может выглядеть более невинно, чем молодая мать, прогуливающаяся со своим ребёнком. Если же кто-нибудь всё равно спросит, что ты здесь делаешь, ответишь, что одна из здешних маатиме твоя двоюродная сестра и ты несёшь фрукты ей в подарок. Или что надеешься продать свои фрукты кадетам, потому что тебе нужны деньги на содержание увечного ребёнка. Я научу тебя, как сказать всё это по-испански. Тебя пропустят. Ну а оказавшись внутри укрепления, ты просто поставишь корзинку в неприметный уголок и не спеша выйдешь. Лучше всего, если тебе удастся оставить её рядом с чем-нибудь легко воспламеняющимся.

— Корзинка с фруктами? Но эти глиняные штуковины не очень-то похожи на фрукты.

— Дай мне закончить. Сейчас — видишь? — я вставлю в отверстие одного из этих шариков тонкий покуитль длиной с моё предплечье. Прежде чем ты подойдёшь к воротам, я подожгу его, но, чтобы прогореть полностью и воспламенить заряд, ему потребуется немало времени, так что вы с Ихикатлем успеете благополучно выйти за ворота. Один шарик, когда он взорвётся, воспламенит остальные три. Ну а уж все вместе взятые они устроят поистине незабываемый взрыв. Так вот, слушай. Когда эти шарики высохнут до твёрдости камня и пора будет выходить, я положу их в одну из твоих изящных корзинок, а сверху прикрою фруктами с рынка.

Помолчав, я добавил, уже не столько для неё, сколько для себя самого:

— Это должны быть плоды койакапули. И я обязательно постараюсь найти фрукты, внутри которых угнездились черви. Вроде меня.

— Что? — озадаченно спросила Ситлали.

— Да так — шутка, понятная лишь мне одному. Не обращай внимания. Плоды койакапули весят мало, так что корзинка не будет слишком тяжёлой. Тем более что, пока мы не доберёмся до замка, нести её всё равно буду я. Так вот. В первый солнечный день мы втроём выйдем из дома и неспешно, словно без особой цели, направимся к западной оконечности острова. Я с корзинкой, ты поведёшь Ихикатля.

Первый солнечный день выдался совсем скоро. В безупречно белых нарядах, изображая беззаботное веселье, мы вполне могли сойти за счастливое семейство, собравшееся прогуляться и закусить где-нибудь на свежем воздухе. Правда, было очевидно, что за нами всё равно увяжется неизменный соглядатай, один из наймитов собора.

Кроме корзинки я нёс также аркебузу, подвешенную вертикально под накидкой, под свободной рукой. Из-за этого походка моя сделалась несколько напряжённой, но это не бросалось в глаза, и со стороны оружия видно не было. Я заранее зарядил аркебузу точно так же, как это делал солдат на берегу: всыпал в ствол мерку пороху, забил тряпицу, закатил свинцовый шарик. «Кошачья лапка» сжимала кусочек «ложного золота», и, чтобы произвести смертоносный выстрел, мне оставалось лишь подсыпать пороху на «полку». Правда, я понятия не имел, как правильно целиться, и лишь полагал, что надо направить дуло на мишень. Однако, если с аркебузой всё в порядке, а удача на моей стороне, мне, может быть, и посчастливится поразить стремительно летящим свинцовым шариком какого-нибудь испанского солдата или кадета.

Если соглядатай и следовал за нами, то нам, по крайней мере на время, удалось оторваться от него, когда на краю острова я подозвал лодочника и мы взошли на борт его акали. Сначала я велел лодочнику плыть на юг, к цветочным садам Шочимилько, куда порой отправлялись на пикники испанские семьи, а убедившись, что никакой другой акали нас не преследует, попросил повернуть и высадить нас на глинистой отмели, рядом с местом, где некогда красовался парк Чапультепек. Мы поднялись на холм, не встретив никого, и шли, пока вдали не показалась крыша замка. После этого, укрываясь за деревьями, мы стали подбираться всё ближе, пока не увидели распахнутые ворота крепости и многочисленных, сновавших туда-сюда или просто прогуливавшихся людей. Нас так никто и не заметил.

Наконец мы подошли к выбранному мной заранее огромному раскидистому дереву с толстенным стволом (у нас оно называется ауакуафуитль) и затаились за ним, всего лишь в каких-то ста шагах от ворот.

— Похоже, в замке сегодня самый обычный день, — заметил я, достав аркебузу из-под плаща и положив её рядом с собой. — Никакой дополнительной охраны, никаких особых мер безопасности. Так что чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Вы с Ихикатлем готовы, Ситлали?

— Да, — твёрдо ответила она. — Я не говорила тебе, Тенамакстли, но прошлым вечером мы оба отправились к жрецу доброй богини Тласольтеотль, и я исповедалась во всех наших дурных поступках. Включая и сегодняшний, если он тоже плохой.

Увидев выражение моего лица, Ситлали торопливо добавила:

— Это на всякий случай, если вдруг что-то пойдёт не так. В любом случае, мы готовы.

Когда Ситлали упомянула эту богиню, я вздрогнул, потому что никто не обращается к Пожирательнице Скверны, иначе как почувствовав близость смерти. Потому человек и просит богиню поглотить все его грехи, дабы отправиться в загробный мир освобождённым и очищенным от бремени дурных деяний. Но если Ситлали это принесло облегчение...

— Этот покуитль при горении будет испускать дымок и распространять запах, — объяснил я, наводя с помощью линзы солнечный луч на слегка высовывавшуюся из корзинки бумажную трубку. — Но сегодня дует небольшой ветерок, так что это будет не слишком заметно. Если кто-то и почувствует запах, то наверняка подумает, что новобранцы практикуются со своими аркебузами. Так вот, повторяю ещё раз: у тебя будет уйма времени, чтобы...

— Тогда, — сказала она, — я сделаю это поскорее, пока меня не одолели нервозность или страх. — С этими словами Ситлали взялась за ручку корзинки и протянула руку Ихикатлю. — И поцелуй меня, Тенамакстли... чтобы приободрить.

Я бы с огромной радостью поцеловал её и так, без всякой просьбы. Ситлали чуть помедлила, всматриваясь из-за ствола дерева, а убедившись, что в её сторону никто не смотрит, ведя за руку ребёнка, спокойно вышла на ярко освещённое солнцем открытое пространство, с таким видом, будто только что поднялась на холм через лес. Я упустил их из виду совсем ненадолго, только на то время, которое потребовалось, чтобы насыпать на «полку» щепотку пороха и отвести назад «кошачью лапку», изготовившись к выстрелу. Но когда мой взор снова обратился к матери и ребёнку, увиденное меня встревожило.