И в печали, и в радости  - читать онлайн книгу. Автор: Марина Макущенко cтр.№ 121

– Все хорошо. Со мной все в порядке. Ты как?

– Уходим! – кричал он.

Мы пробирались дворами и вели за собой Женю. Я позвонила в редакцию и передала информацию журналистке, которая должна была выходить в прямой эфир через несколько минут. Она сообщит, что пострадал их журналист и неизвестно, что сейчас происходит с оператором и со многими другими. Остановилось такси.

– Ребята, куда везти? Эти нелюди… Я сегодня за деньги не работаю, – мужик опять выругался. А потом отвез нас в больницу.

Мы зашли в подъезд своего дома в четыре утра. Мне до сих пор было страшно, но теперь уже я боялась этого молчания. Он молча прошел мимо квартиры Игоря Борисовича, молча открыл мне дверь, впустил. Подождал, пока я разденусь. А потом его прорвало. Он кричал на меня, кричал и спрашивал:

– Ради чего?

– Нужно было снять!

– Нужно было бежать!

– Мне нужен был кадр!

– Какой ценой?

– Это моя профессия. Это нормально – рисковать жизнью ради кадра.

– Чушь! Это полный бред! Они вооружены, а вы – нет. Тот, за шлемом, не чувствует боли, его натренировали не испытывать сочувствия, он видит перед собой не людей, а мишени, а вы бросаетесь к нему и щелкаете его крупным планом? Это идиотизм!

– Это моя работа.

– Мне плевать на твою работу, поняла? Это глупый, неоправданный риск!

Он еще долго кричал, и я ему уже не отвечала. Через некоторое время он замолчал.

Опустился на пол в коридоре. Я уже там сидела. Хорошо боялся подходить к нам, со страхом сверкал глазами из угла.

– Он меня предупреждал.

– Кто? О чем?

– Вадим. Он позвонил неделю назад, после нашего выступления, и предложил встретиться. Я думал, что речь пойдет о том, что я должен тебя отпустить. Он, конечно, сказал пару слов об этом, но он не за этим меня позвал. Он видел ситуацию в стране и знал, что у тебя полетят тормоза. Это и раньше у вас было, да? – Юра не ждал ответа. Перевел дыхание и продолжил: – Он очень любит тебя. Он попросил меня присмотреть за тобой. Он меня предупреждал. – Юра спрятал лицо в ладонях.

– Так вот почему ты со мной ходил на протесты?

– И да, и нет, – сказал он, выждав с полминуты. Выпрямился, вытянул ноги. – В какой-то момент я поверил в необходимость этого всего, но когда ты с загипнотизированным взглядом схватила микрофон и убежала от меня… Я звал тебя, но ты не слышала.

– Прости.

– Нет. Я не смогу тебе этого простить, я не смогу забыть этого ужаса. Они неслись на тебя с дубинками и если бы не подмяли под себя, себе под ноги – то разбили бы тебе голову! Я не люблю тебя так, как он. Я не могу тебе позволить эти игры и регулировать поводок, чтобы ты отбегала то дальше от меня, то шла рядом, на коротком. Он знал о твоем безрассудстве и поэтому подсовывал тебе каждый раз новую работу, да?

– Да.

Мы замолчали.

– Юра, я буду осмотрительнее.

– Не обманывай себя. Ты бросила меня. Ты ушла и уйдешь опять, как только увидишь что-то новое, невиданное раньше, не снятое, не прощупанное. А мне нужна ты осознанная! Я не смогу всегда быть рядом. Я рискую опять вернуться домой и получить сообщение: «Дорогой, я забыла о тебе и ребенке. У меня – общественная жизнь. Я уехала». Маричка, мне весь этот безответственный патриотизм не понятен! Я против насилия и бездумной жестокости, но я не готов платить за мир такой ценой!

– Мне уйти?

– Да.

Вот оно. Я услышала. Я уже давно опустилась на пол, а теперь я опустилась и сердцем ниже плинтуса, ниже земли. Куда-то в темноту. Меня опять выпихнули из двери, точнее, я сама из нее выскочила, но здесь, за пределами дома – не было даже призрачного света. Глушь.

– Мне очень больно, но… – продолжал он, – ты должна решить и выбрать себе путь: такая жизнь или жизнь со мной, он или я.

– Мне не нужен Вадим!

– Но он знает, как с тобой справляться! Ты у него в синяках не ходила! А я не могу быть тебе нянькой! Ты нужна мне в помощь, а не…

– …не в обузу, – выдохнула я.

– Нет. Не это. Просто я не смогу так. Я не хочу жить в страхе за тебя и думать, что ты мечешься и рискуешь жизнью из-за того, что неудовлетворена своим положением. Из-за того, что я ничего, кроме любви, не могу тебе предложить!

– Чего ты хочешь?

– Ты должна уехать. На одну, может, даже на две недели. Из Киева, подальше отсюда.

– В ссылку?

– Как хочешь…

– Куда?

– Не к родителям. И не к подругам. Они будут убеждать тебя остаться со мной или с Вадимом. А я хочу, чтобы ты успокоилась: взяла свою работу, дописала выводы, взяла вышивание, собаку, погуляла по лесу и сама себе честно призналась в том, с кем ты хочешь быть. Ты знаешь, что я не смогу тебя надолго отпускать, и скорее всего обременю тебя детьми, и ты знаешь, что Вадим ждет твоего ответа до февраля. Реши сейчас: куда, с кем и как.

– Куда же мне ехать?

– У Олега есть дача под Киевом. Там уютно и тихо. И туда не ходит общественный транспорт. Прости, но я буду честным – я не верю тебе. Я отвезу тебя туда утром. Не нужно прощаться с Мишей. Он не отпустит тебя, а я не хочу, чтобы ты уезжала под его плач.

Мы с Хорошо стояли посреди комнаты. Дверь за Юрой закрылась несколько минут назад. Я слабо помню и дорогу, и вид дома снаружи, и окрестности села, в которое он меня привез. Изможденная, не спавшая двое суток, я растерянно пыталась осознать, что произошло уже, и что делать дальше? Не получалось даже заставить себя новое жилище осмотреть. Меня что, на самом деле отправили в ссылку? Бред какой-то… Или сон. Я села на диван напротив камина. «Тут дрова для камина, здесь еда, вот так переключать обогрев дома на подогрев воды, ты запомнила?» Я едва слышала его инструкции. Я легла на диван и уснула.

Сон для меня, однозначно – все. Бессонница, тем более вынужденная – пытка, выключающая способность мыслить и чувствовать.

Когда я проснулась, было темно. Сначала я испугалась, не понимая, где я. На мое встревоженное состояние отреагировал Хорошо. Подскочил к дивану. Видимо, он давно ждал моего пробуждения. Я посмотрела на часы: четыре.

– Гулять хочешь, малыш?

Я оделась, обулась и вышла с ним во двор. Было очень тихо и холодно.

Тут люди есть вообще? В темноте были плохо видны очертания соседних домов. Пес обследовал территорию, а я осталась на веранде, пытаясь изучить вопрос: «Как могло произойти так, что я на это согласилась?»

Значит, я проснулась, увидела в интернете побоище на Майдане, уехала поддерживать протестующих к монастырю, где и примкнула к ним больше, чем на сутки. Это я четко теперь понимаю, что я поехала поддерживать их, а Юра – меня. Я помню, как говорила: «Нужно заехать за едой для них», «Я остаюсь здесь на ночь», «Давай побудем до обеда?», «Ну надо еще и до вечера походить, чтобы провокаций не было, понимаешь?», «Давай, сходим на Банковую?» Он не понимал ничего, он просто делал то, что мне взбрело в голову. Мы пробыли там ночь, позавтракали в булочной, проходили по центру утро и день, встречая большое количество моих друзей, и нескольких Юриных пациентов, пообедали с моими подругами в ресторане, опять походили… А после кофе с чизкейком я прочла сообщения о провокациях на Банковой. И понеслась. Без камеры на тот момент, без удостоверения о том, что я «Пресса», без тормозов… Это правильно было сказано. Но ведь он мог быть моим тормозом? Он, видимо, смотрел и ждал, на что еще я могу быть способна в своем азарте. Увидел.