Молочные зубы - читать онлайн книгу. Автор: Зои Стейдж cтр.№ 69

– Папа рассказал мне, что вы задумали, чтобы избавиться от Мари-Анн.

Наверное, мама выудила из него эти сведения, как вытаскивает из своего рукава бесконечные платки фокусник, когда он пребывал во власти ее заклятия. Ханна взяла тарелку и покатала по дну последние капли молока. Пора смириться, что папа не хранит все в тайне. Так даже лучше: когда Ханна начнет бросать в огонь бумажки, это ее совсем не удивит.

– Мы с папой в восторге, что ты готова распрощаться с Мари-Анн. Я рада, что она помогла тебе обрести голос, но знаю, что теперь ты сможешь справиться и без нее.

Мама окунула хлопья в молоко и только после этого щедро зачерпнула и отправила их в рот.

– Не могу дождаться, когда ты заговоришь, – сказал папа, и при виде его рвения Ханне захотелось проглотить каждое когда-либо произнесенное слово.

Девочке не нравилось, что родители сосредоточили на ней все свое внимание, от их необоснованных ожиданий у нее внутри образовалась черная дыра. Черные дыры опасны – они поглощают все вокруг себя, и теперь какие-нибудь частички ее естества, в которых она на самом деле нуждалась, канут в небытие.

Ханна поднялась из-за стола и встала рядом со стулом, не отрывая взгляда от пола.

– Можешь идти, но сначала… – сказала мама и потянулась к девочке, когда та уже хотела убежать.

Ханна остановилась, но близко подходить не стала, чтобы та не могла ее достать.

– Знаю, ты взялась рисовать Мари-Анн для завтрашнего костра. Ты у нас в некотором роде перфекционистка, правда? Поэтому, если тебе нужна помощь…

– Мама прекрасно рисует, – добавил папа.

Она посмотрела на родителей и оценила мамино предложение. Сегодня у нее опять получилась девочка, похожая на яйцо, почти ничем не напоминающая человека. Мама хотела ей помочь, но, что еще важнее, папа желал, чтобы дочь приняла ее помощь. Это было огромными буквами написано на его лице. Если мама поучаствует в создании портрета Мари-Анн, то какая-то ее частичка тоже сгорит в огне: линии, изображенные ею на странице, чешуйки кожи в местах прикосновения к ней. Скорее всего, там останутся и отпечатки ее пальцев. И когда Ханна бросит в огонь конфетти из обрывков маминой фотографии, ее проклятие обретет двойную силу. Она сунула в рот палец, нащупала твердое острие зуба, пробивавшегося через десну, и согласно кивнула.

* * *

Папа принес сверху мамин альбом для рисования и два набора карандашей – разноцветный и черно-белый: мама сказала, что каждый из них, в зависимости от твердости, дает свой оттенок серого.

– Чем мягче графит, тем темнее линия. Поэтому, если тебе нужен светлый эскиз, пользуйся карандашом потверже, – добавила она, указав на отметку «7Н» у незаточенного конца карандаша.

Папа поставил ноутбук на кухонную стойку, но продолжал время от времени поглядывать на них. Ханна знала, о чем он думал: некоторые карандаши были жутко острые. Она могла вонзить их в тыльную сторону маминой ладони и пригвоздить ее к столу. Девочка широко ему улыбнулась, давая понять, что она лишь развлекается и больше не сделает маме ничего плохого. Пока.

Он ей подмигнул, уткнулся в экран, стал что-то изучать и почесал переносицу.

– Хочешь показать мне, что нарисовала?

Ханна покачала головой.

– Людей трудно рисовать.

Она согласно кивнула.

– Я тебе покажу. И рисунок сделаю совсем светлый, чтобы ты потом его раскрасила. А если захочешь, попробуешь сама, хорошо?

Она села маме на колени, уперла локотки в стол и уставилась в альбом.

– Для начала я нарисую две тоненькие линии, скорее, даже черточки. Одну – вот здесь, где мы изобразим макушку, а вторую – здесь, где ножки. Так ты будешь точно знать, что вся фигурка поместится на странице и тебе хватит места. Теперь добавлю еще две черточки: одну – посередине, на месте талии, другую – выше, на месте плечей. Я люблю, когда туловище человека соответствует размеру его головы. А сейчас мы изобразим овал – это наша голова. Потом шею вместе с головой, размер тела должен составлять от семи до восьми таких овалов одинаковой величины.

Ханна жадно следила, как под маминым карандашом рождались очертания фигуры – слабые, но уверенные.

– Теперь я нарисую под шеей три овала – это будет грудь. Как видишь, последний из них пересекается с линией талии. Потом еще четыре овала по обе стороны от него. Это ноги. И два овала поменьше, торчащих в стороны, – ступни. Теперь давай вернемся к линии плеч. По обе стороны верхней части туловища я рисую по небольшому кружочку – это плечи. Видишь, как они выстраиваются в одну линию с бедрами и ногами? Потом я изображаю под первым плечом овал такого же размера, как другие. Маленький кружок – это локоть. Еще один овал, потом кружок – это кисть.

Она повторила последовательность кружочков и овалов, набросав правую руку, и откинулась на стуле. Ханна от изумления распахнула глаза и широко открыла рот. Мама будто по волшебству изобразила вполне узнаваемую, пропорциональную человеческую фигуру. Девочка даже не имела ничего против того, как родительница на нее смотрела: внимательно и довольно.

К ним подошел папа, взял прядку волос дочери и накрутил ее на палец.

– В этом деле мама у нас молодец, правда? älskling, надо будет подыскать тебе местечко, которое ты могла бы использовать в качестве студии. Может, в холле наверху, перед окном, или у меня в кабинете.

Мама лучезарно ему улыбнулась, но Ханне эта идея показалась просто отвратительной. От одной мысли о том, что родительница вторгнется в самую лучшую комнату в доме – папин кабинет – ей захотелось порвать рисунок. Но она не могла. Он был ей нужен.

– Попробуешь? – спросила мама, когда папа, слегка похлопав ее по плечу, вновь уселся за стойку и вернулся к работе.

Ханна покачала головой и показала на цветные карандаши.

– Хочешь раскрасить?

Девочка кивнула.

– Хорошо, тогда я возьму карандаш темнее – она поменяла один серый на другой, – и набросаю одежду, в итоге у нас получится что-то вроде книжки-раскраски. Во что мы ее нарядим? Поскольку наша девушка жила давно, может, она будет носить платье?

Ханна энергично кивнула и потянулась за ржаво-оранжевым карандашом. После чего показала сначала на свою головку, потом на голову на бумаге.

– У нее рыжие волосы?

Еще один размашистый кивок.

– Ладно, я набросаю контур, а ты раскрасишь.

Все было даже лучше, чем она могла ожидать. В голове парили смутные воспоминания о раннем детстве. Мама с альбомом для рисования на коленях показывает Ханне идеальный рисунок комнаты, в которой они сидят. А иногда и кое-что другое: набросок детского лица – ее собственного – эмоционального, но неулыбчивого. Тогда она еще не понимала, что у мамы к рисованию настоящий талант.

Девочка смотрела, как рука родительницы проворно порхала по бумаге, оставляя после себя прекрасно прорисованную текстуру одежды, поношенные башмаки, слегка сжатые кулаки и суровое лицо. Больше всего ее интересовали внутренняя сторона маминой ладони и то, как она касалась страницы, не пачкая ее, но при этом оставляя на ней невидимые чешуйки кожи. Огонь почувствует ее вкус еще до того, как Ханна произнесет последние слова заклинания. Может, вместе с рисунком и конфетти полыхнет пламенем и мама. Самопроизвольное возгорание. Такое как-то случилось в одном мультике. Фьють! И черная кошка превратилась в черное облачко, которое потом осело на пол горсткой пепла.