Контакты с утопленником - читать онлайн книгу. Автор: Нина Ненова cтр.№ 64

Дождь усилился, но, шагая по аллее, я почти его не замечала, укрытая кронами вековых деревьев с обеих сторон. «Укрывало» меня и полное безразличие к собственному здоровью — страх нового воспаления легких, который день-другой назад поглощал все мое внимание, сейчас казался незначительным, мелким. Неужели обратишь внимание на камешек, когда вслед за ним, тебе навстречу, несется целая глыба? И особенно, если понимаешь, что тебе вряд ли удастся увернуться.

«У капитана Ридли тоже был глухой слуга, и его звали тоже Арнольд», — сообщил мне Алекс. И указал, что этот факт не менее мистичен, чем… не знаю что. Наверное, все остальное. О, даже очень, уникально мистичен: потому что слуга, там, в доме… тот же самый. Тот. В силу чего сейчас никак не мог быть глухим — так как давно, давно мертв! И воскрес. А если посмотреть объективно, воскрешение есть ни что иное, как всеобъемлющее, тотальное исцеление, верно?

Я дошла до тропинки, по которой вчера — неужели это было так недавно? — мы поднялись на скалу, с вершины которой увидели труп Тины. Преодолев колебание — идти или не идти дальше — я изменила направление, пошла наискосок через лес к северо-восточной части имения. Странным было то, что я сама не знала, куда иду. Будто кто-то управлял мною на расстоянии, двигал, словно детской игрушкой с дистанционным управлением.

«Двигал» ко все более опасным, мистическим, территориям и моим собственным мыслям: что касается капитана Ридли-Йоно, да, «с тех пор он был постоянным обитателем имения». Обитателем, но как бы в двух ипостасях: в образе утопленника, и вселяясь в тела своих потомков! Так что и там, в мансарде, это был он — в парализованном теле своего праправнука. А когда он завладевает телом, то оно, естественно, преодолевает парализацию, трансформируясь каким-то образом в такое, каким было много лет назад. «Я бежал, Арнольд, бежал!» Что было истинной правдой, ведь я сама это видела. Бежал и крушил, как бешеный. Демон!

Или, точнее, вампир, пьющий кровь детей… которыми в настоящее время его снабжает «жена»! Его, а также его верного слугу, неразлучных даже в смерти, разве не так?

Берегись самой себя, сказала я себе, потому что, хоть и смутно, но все же понимала, что «вампирская нить», которая проникла в мой ум, слишком банальна, чтобы оказаться чем-то большим, чем симптомом быстро растущей мании. И именно в тот момент, будто в подтверждение не столь тревожного в данной ситуации автодиагноза, я вдруг поняла, куда несут меня ноги — к склепу. Абсолютно бесполезный для меня вывод, потому что он нисколько не помог мне изменить направление, я неуклонно продолжала идти все дальше. Я поищу там и могилу Арнольда, а если найду, то вскрою, и если — вопреки нормальной, человеческой логике — не найду там, внутри, никакого скелета… Не знаю, кому и какие диагнозы поставлю после всего этого!

Лес постепенно редел, между деревьями начали проглядывать вершины отдельных более высоких скал, а также и часть горизонта, где создавалась иллюзия, будто океан сливается с небом. Я ускорила шаги и скоро оказалась на открытом месте.

Медленно плывущие там, наверху, в помрачневшей вышине, облака освобождались ливнями от своих крупных, бездушных до совершенства слез. Я слышала их хаотичный стук по каменистой земле, видела, как образуются заводи в ее расщелинах, как они стекают по темным телам скал, как океан поглощает их… Они были повсюду, затуманивали взгляд. Вызывали мои собственные слезы. И словно пласт за пластом смывали мои последние, самые милые заблуждения, вынуждали меня осознавать ясней, чем когда бы то ни было прежде, мое одиночество… другое название которому Беззащитность. А еще Невостребованность — никем. Да, даже собственный отец от меня отрекся, сбросил с плеч долой, исчерпав терпение, то бремя, которым я была для него в течение целых двадцати семи лет, и ему сразу же начало везти. Договор заключил «наконец-то», будет играть чужие, а может быть, и свои собственные мелодийки, на разных пианино, в разных залах огромного мира… «О, я хочу, очень хочу быть уверена, что желаю тебе счастья, папа!» Только…

Только что же мне делать с собой — с самой собой?

Склеп, устроенный в одной из естественных скальных пещер, находился неподалеку отсюда — где-то в трехстах метрах от маяка, который торчал здесь, давно никому не нужный, на глубоко врезающемся в океан краю плато, а по другую сторону от скалы виднелись очертания заброшенной каменоломни, купленной отцом Алекса двенадцать лет назад. Конечно, во время той давней недели мы с Валом наведывались и сюда. Поднимались наверх, в узкую, пропитанную соленой влагой кабинку маяка и, стоя рядом, смотрели на океан с высоты сквозь дырочки в разбитых стеклах. Один раз мы умудрились спуститься на самое дно каменоломни, помню, говорили о том, что фактически и все три дома, и каменная стена, и маяк, и даже дорога к имению были обязаны своим «появлением» именно ей. Но тогда мы ни разу не зашли в склеп, держались от него как можно дальше. Вообще, во всем имении это было единственное место, к которому, по молчаливому согласию, мы никогда не приближались. Думаю, потому, что инстинктивно мы понимали, там, среди гробов с истлевшими телами мужчин, женщин и детей, наша вера в бессмертие человеческого духа будет подвержена непосильному испытанию…

Но сейчас я и без того не верила в подобное бессмертие; а верила — ладно, если бы из-за мании — «только» в существование разных вампиров, так что мне нечего было терять в каком-то там склепе. Более того, там должно быть по крайней мере сухо, а с меня уже буквально стекала вода. При паническом бегстве от стариков я не догадалась прихватить ни зонтика, ни куртки, хотя, когда бежала через вестибюль, была от них в двух шагах.

Вход и передняя часть пещеры были расширены, стены спрямлены, таким образом получился продолговатый зал, с широким, как и сама пещера, арочным входом. Входом без портала — двери или перегородки не было, что символизировало гостеприимство, всегда проявляемое Смертью: «Доступ ко мне свободен для каждого. Для всего».

Я вошла. Внутри, в неиспользуемых глубинах пещеры, витал полумрак, который постепенно сгущался до черноты, такой черноты, что наводил на мысль о… безусловном, абсолютном завершении. О конце. Я с трудом отделалась от этого впечатления, пугающего, но одновременно притягательного, зовущего каким-то немым обещанием вечного покоя. Однако в склеп проникало довольно много света — ведь доступ туда был свободным и для него. Я с неохотой направила взгляд на каменные гробы, помещенные в выдолбленных стенных нишах. Они стояли ровно, в два ряда, и я, после бессмысленных колебаний, подошла к первому справа. «БИАНКА РИДЛИ. 20 января 1771 — 15 июня 1800» было выбито рельефом на надгробной плите под ним. Была и эпитафия: «ЖДИ МЕНЯ!», но выразил ли таким образом капитан Ридли свое отношение к потустороннему или просто, в силу ревности, попытался распространить свою власть даже на мертвую жену, этого уже никто никогда не узнает. Я пошла к следующему саркофагу, предполагая, что там похоронен капитан, но ошиблась. Это был гроб Глории — девочки, колыбельку которой разломали сегодня, через полтора века после ее смерти, причем сделал это ее «трансформировавшийся» праплемянник, который в настоящее время представлял собой парализованного одиннадцать лет назад старика… Господи, какой бред! И все-таки я задержалась у него дольше, чем у первого. Словно тот факт, что я видела уничтожение колыбельки, сделал мне более близкой ее обладательницу. Я вспомнила сказанные вчера слова Алекса: «Сентиментальное решение первого Валентина вернуть в дом свою бывшую няню стоило жизни его двухлетней дочери». А теперь… разве вполне несентиментальное решение госпожи Ридли приютить меня не стоило жизни Тине? На какой-то миг от этой мысли я просто окаменела — так и застыла, уставившись на каменную плиту под каменным, установленным в нише гробом. Потом замотала отчаянно головой: как вообще у меня могла зародиться подобная «мысль»… если, конечно, кто-то другой мне ее не внушил…