Мое падение - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Шагаева cтр.№ 54

Мой монолог откидывает меня в прошлое на четыре года назад. Нет, в данный момент я не испытываю той боли, злобы, ярости и даже безумия того дня. Я там, в той квартире, наблюдаю за происходящим со стороны. Как будто смотришь малобюджетный фильм, но чем-то цепляющий: ты переживаешь за героев, но понимаешь, что это всего лишь кино, придуманная история. Чувствую себя зрителем со стороны. Нет ни каких эмоций. Я просто передаю сюжет Дюймовочке. Зачем я это делаю? Не знаю. Ни одному человеку не рассказывал эту историю. Конечно, о случившемся знает моя семья, друзья, но только в общих чертах, без деталей и эмоций, холодные факты. А ей рассказываю все как на исповеди. Слова льются сами собой. Мне даже кажется, что я не до конца осознаю этого. Она спросила, хочу ли я ей это рассказать, и меня понесло. По мере того как я все это говорю, все больше ухожу в себя. Я был там, в том месте, о котором рассказывал, наблюдал со стороны.

— Как только я вошел в квартиру, я сразу почувствовал, что что-то не так. Нет, я еще ничего не слышал, не видел. В самые первые секунды пришло оцепенение, как будто тело сковали невидимыми цепями. Я не сразу заметил чужую мужскую одежду у нас в коридоре, но уловил запах. Аромат ее духов, смешанный с мужским парфюмом. Не моим, чужим, но знакомым мне. Прошел в гостиную и услышал ее голос. Протяжный стон. Стон, который я слышал тысячу раз. Стон, который я до безумия любил. Стон, который я выбивал из нее и закатывал глаза от этого звука. Но в то день, этот стон резал мне по венам, вскрывая их. Еще пять минут не мог пройти в спальню. Нашу спальню! Где-то в голове пульсировала мысль, что мне все это кажется, слышится. Но…

Медленно, тихо зашел в спальню. Первое, что я увидел — были ее глаза, чуть прикрытые. Глаза, которые я до безумия любил. Я настолько зациклился на глазах, что даже не заметил его. Своего брата. Он грубо трахал ее и хрипел от наслаждения. Стиснул челюсти до хруста, чувствуя, как задыхаюсь. А внутри все огнем жрет и выворачивает наизнанку. Я долго на них смотрел. В комнате полумрак был, они меня не замечали. Каждую деталь подмечал, заведомо зная, что передо мной два трупа. Жить им осталось считанные минуты. Да и мне тоже. Я вместе с ними сдохну, но чуть позже, когда лишу их тела дыхания. Пущу пулю себе в лоб. Я видел, как она под ним извивается, наслаждаясь. Так же как со мной!

А дальше ни черта не помню. В ушах кровь собственная шумит, пульсирует. Очнулся уже на кухне, когда холодная водка горло обожгла. Опрокинул в себя почти всю бутылку, швырнул ее об стену. Через несколько минут на шум брат прибежал, и эта мразь с ним. Меня увидела и вскрикнула от испуга. Я этой твари выйти приказал, а брата остаться. Он сказать что-то хотел, я не позволил. Достал бутылку коньяка, налил ему, пить заставил. Стул рядом с ним поставил, спинкой повернул к нему, сел, руками спинку обхватил, чтобы хоть какую-то опору найти. Чтобы не трясло как в лихорадке. В глаза ему долго смотрел, и даже еще тогда не до конца осознавал произошедшего. Стас сам начал разговор. Просил ее не трогать. Что, мол, нам надо как мужикам разобраться, а я молчал, представляя, как пальцы ему ломать буду, медленно, один за другим, а когда пальцы закончатся, за руки и ноги возьмусь. Смотрел на него и не верил, что он — мой брат. Мне бы гораздо легче было, если бы это был кто-то другой, похрену кто. Только не он! Он говорил, говорил, и с каждым словом подписывал себе и ей смертный приговор. А я молча слушал, не смея перебивать. Все ждал, когда конец этому придет. Он рассказывал, что имеет эту тварь уже почти два года. Правда он заменил слово «имеет» на «мы встречаемся». Что все началось, как только я в командировки стал уезжать. Что он ее любит и она его. Что они вместе отдыхали на Мальте прошлым летом, пока я служил на благо родине. Все ее новые побрякушки — это его подарки. Что такую женщину как она, надо холить, лелеять и осыпать бриллиантами, чего я дать ей не могу. Мол, она давно хотела от меня уйти, но боялась, жалела меня и прочий мне не понятный бред. Но спускным механизмом к последующим моим действиям послужило не это. Я не знаю, зачем, не знаю, что его с подвигло мне это поведать. Но выяснилось, что когда я застал ее больной, она была вовсе не больна. Эта мразь последняя сделала аборт. Она убила моего ребенка. Ребенка, о котором я мечтал, мою плоть и кровь. И только потому, что он был МОЙ! А у нее были другие планы. Все это Стас говорил с таким пренебрежением, как будто не о ребенке говорит, а о ненужном куске дерьма, от которого они поспешили избавится. Перед глазами пелена красная стояла. Я половины не помню, все яркими вспышками в голове мелькает. Мне сдохнуть охота было. Но прежде их с собой в ад забрать, в одном котле вариться.

У меня сорвало все планки. Безумием с головой накрыло. Помню, как нанес первый удар в челюсть, от чего брат на полу оказался. Налетел на него сверху. Он не сопротивлялся. Стас всегда был слабаком, ему бы и одного удара хватило. Но меня было уже не остановить. Превращал его лицо в кровавое месиво, методично, удар за ударом отбивал почки и печень. И знаешь, Дюймовочка, я получал от этого удовольствие. Смотрел, как его кровь разбрызгивается под моими кулаками и получал от этого истинное удовольствие. Стас валялся подо мной, скулил, хрипел, но мне было мало. Я уничтожал его до тех пор, пока он не задергался подо мной и изо рта его пена вперемешку с кровью потекла. Сквозь красную пелену слышал ее голос. Она цеплялась за мои плечи и умоляла остановиться. За этого ублюдка просила! Истерически кричала, чудовищем меня называла. Да, я был чудовищем, безумным зверем в стадии бешенства. Думал, что убил его. Но в тот момент, мне было мало даже этого, я хотел воскресить его, и заново уничтожить, но уже медленно, смакуя каждый момент его агонии.

Когда я думал, что с братом уже покончено, я переключился на эту тварь. Она ползала вокруг Стаса, истерически рыдала, проверяя его пульс. Рывком поднял ее с пола, схватил за горло, припечатывая к стене. Смотрел в глаза и видел в них панический ужас. Она не сопротивлялась, только скулила, чтобы я ее не трогал. Сжимал медленно пальцы и смотрел, как она бледнеет. Я задал ей только два вопроса: почему и за что она убила моего ребенка? Кристина молчала. Нет, она пыталась что-то сказать, но я не позволял. Скорее, сам себе эти вопросы задавал. Как я мог тварь такую полюбить? Как не разглядел в ней мразь последнюю? Я видел, как из этой шлюхи жизнь медленно уходит, она уже не хрипела почти, глаза закатывала, и синеть начала. Я и не думал руку разжимать. Я наслаждался. Наслаждался мыслью, что скоро ее сердце перестанет биться. В груди моей боль разливалась и травила меня своим ядом. Я и рад был бы тогда руку разжать, но тело меня не слушалось, мое безумие требовало довести все до конца.

И я бы довел, но меня от нее резко оторвали. Эта мразь, оказывается, ментов и скорую вызвала, когда я Стаса уничтожал. Скрутили меня быстро и мордой в пол воткнули. Да я и не сопротивлялся, смотрел только, как эту тварь откачивают. Не додушил я ее, Дюймовочка… И вот парадокс, меня увезли в мое же отделение, в котором я служил. К майору нашему в кабинет привели. В общем, долго рассказывать, что да как. Дело на меня не заводили. Вроде как, я свой был. Да и дела это наши, семейные, как сказал начальник. Мне похрену было. Я в прострации был. Повинную писал о преднамеренном убийстве. А когда мне поведали, что Стаса я не добил, что в реанимации он, писал о попытке убийства. Мою писанину рвали у меня на глазах. А я по новой писал. Майор беседы со мной вел, остыть просил, не горячиться, сказал, что своих не бросает. Просил одуматься, подождать. Но я не слышал его. Говорил, что если выпустят меня, то из попытки убийства мое дело превратится в настоящее. И меня не выпускали, по кабинетам из рук в руки передавали, чтобы не сбежал и глупостей не натворил.