Сто тысяч франков в награду - читать онлайн книгу. Автор: Жюль Лермина cтр.№ 29

Хотя силы господина Керу подходили к концу, он не собирался признавать себя побежденным. Прервав молчание, он сказал:

— Теперь столовая. Это будет твое дело, я же возьмусь за библиотеку.

Более часа длились их работы, и в павильоне не осталось уголка, который еще не осмотрели. Закончив со столовой и библиотекой, Лантюр и граф сошлись в коридоре.

— Ну что? — спросил матрос, и в его голосе слышалось торжество. — Убедились теперь, капитан?

— Нет еще, — невозмутимо ответил господин Керу.

— Как? Мы уже все разломали!

— Все, кроме лестницы.

Лантюр, едва скрывая недовольство, подчинился воле хозяина, желая доказать ему, что он ошибся.

— После этого граф Керу будет знать, как слушать болтовню Сильвена…

Снова взялись за работу: Лантюр с предубеждением, а граф с твердым намерением сдаться только перед очевидностью. Вдруг матрос, начавший ломать первые ступени лестницы, громко вскрикнул:

— Тысяча чертей!

В ту же секунду этому возгласу ответил другой: граф торжествовал. Первые три ступени перевернулись, и Лантюр провалился в образовавшееся отверстие.

Существует ли на свете что-нибудь более печальное, нежели вид больничной палаты ночью, где тишина нарушается только душераздирающими стенаниями несчастных, пригвожденных к кроватям? Давид был помещен в особой палате, дверь которой оставалась полуоткрытой; через нее Сильвен, сидя у изголовья больного, видел длинный, освещенный лампами коридор. Доктор посетил Давида в полночь. Встретившись взглядом с Сильвеном, он лишь покачал головой и заметил, что жар становится сильнее и что он теряет надежду.

С тех пор как ушел граф Керу, Давид не произнес больше ни слова. По-видимому, жизненные силы стремительно покидали его, и только слабое дыхание говорило о том, что конец еще не наступил. Ровно в час в дверях показалась голова фельдшера.

— Ну что? — тихо спросил он Сильвена.

— Ничего нового…

Фельдшер на цыпочках подошел к кровати и стал вглядываться в лицо Давида.

— Что вы на него так смотрите? — спросил Сильвен.

Юный практик ответил не сразу.

— Кризис обычно наступает под утро, — сказал он наконец. — От его силы теперь зависит участь больного. Главное, чтобы он справился. Пока ваш друг дышит, есть надежда. Смотрите, не говорите с ним ни в коем случае. Постарайтесь избавить его от потрясений. Малейшее волнение грозит ему гибелью.

Фельдшер собирался выйти, но вдруг остановился и снова вернулся к Сильвену.

— Я слышал, при каких тяжелых обстоятельствах арестовали этого юношу, — проговорил молодой медик. — Если этой ночью он не будет бредить, то это послужит лучшим доказательством его невиновности.

— Объясните…

— Вы сейчас поймете. Бред есть не что иное, как сильное возбуждение мозговой деятельности. Человек, знающий, что он виновен в преступлении, испытывает в таком состоянии страшный ужас, который ему внушает совесть. Когда Макбет видит тень Банко ^[12] и пытается прогнать зловещих призраков, не находится ли он словно в припадке помешательства? Я только хочу сказать, что человек, перенесший такой страшный удар, как ваш друг, уже непременно выдал бы себя, если бы действительно был убийцей.

И, указывая на безмятежное лицо больного, он добавил:

— Это спокойное состояние доказывает его невиновность. Я от всей души желаю, чтобы мои слова подтвердились.

— Дай-то Бог! — проговорил Сильвен, пожимая руку фельдшера.

— Если вам будет нужна моя помощь, пришлите ко мне сестру милосердия, я тотчас прибегу.

В трудные времена неожиданное сочувствие совершенно незнакомого человека — настоящая отрада. Оно возвращает мужество и укрепляет силы. Сильвен посмотрел на Давида с меньшим беспокойством. Каково же было его удивление, когда он увидел, что больной приподнялся, открыл глаза и улыбнулся.

— Давид! — вскрикнул Сильвен, не будучи в состоянии скрыть своей радости.

— Молчи! — проговорил больной. — Я все слышал. Не беспокойся, я не боюсь бреда, моя совесть чиста.

И Давид снова опустился на подушки. Сильвен ожил: в нем зародилась надежда. Немного успокоившись, он сел на стул возле кровати. Но не прошло и нескольких минут, как Давид снова обратился к нему:

— Друг мой, если бы я знал, что граф Керу уверен в моей невиновности, мне стало бы гораздо легче…

— Неужели ты сомневаешься в его собственных словах?

— Как знать… Может быть, он сказал это из чувства сожаления, в минуту слабости, но позже, при других обстоятельствах, в спокойном расположении духа…

— Ты ошибаешься, Давид. Он ушел от тебя с явным намерением исправить зло.

— Но каким же образом?

— Не знаю, но его честность служит тому лучшим подтверждением. Он пойдет на все, лишь бы докопаться до истины.

— Да услышит тебя Господь! Но ты, Сильвен, неужели ты ничего не выяснил? Твои слова в кабинете у следователя внушили мне надежду… «Мужайся», — сказал ты.

— Я и теперь готов повторить то же самое, с еще большей уверенностью. Но я не знаю, должен ли я говорить с тобой теперь, когда малейшее волнение может навредить тебе…

— Ты думаешь, что я начну бредить? — спросил Давид. — Нет, Сильвен, теперь я чувствую себя сильнее и за свой рассудок больше не страшусь.

— Но дело в том, что все это очень странно и может спутать твои мысли. Ну, если ты хочешь, я расскажу.

И он поведал Давиду обо всем, что произошло со времени его ареста. Когда Сильвен сообщил, каким образом Аврилетта попала в руки врагов, Давид вздрогнул.

— Бедная! — прошептал он. — Ее несчастье окончательно довело меня до отчаяния. Сумасшедшая! Бедная девушка!

Вдруг, посмотрев на дверь, Давид пронзительно вскрикнул. Сильвен тут же оглянулся и увидел позади себя Аврилетту. Вся в белом, с распущенными волосами, она бесцельным взглядом блуждала по комнате. Это была Аврилетта, но чем объяснялось ее присутствие в больнице в такой час? Постараемся удовлетворить любопытство читателя.

Больницу, построенную на окраине города, со всех сторон окружала высокая стена, и только со стороны фасада, выходившего на поля, была довольна обширная территория, защищенная лишь изгородью. Ночь была темная, безлунная. Вдруг вдалеке показалась белая фигура, едва касавшаяся ногами земли. Она шла напрямик, не обращая внимания на неровности земли. Крестьянин, увидевший Аврилетту, непременно принял бы ее за призрака. Но как девушке удалось обмануть бдительность людей, которым Сильвен ее поручил? Какое сверхъестественное чувство руководило ею в кромешной темноте ночи и привело ее к больнице, где находился Давид?