Сто тысяч франков в награду - читать онлайн книгу. Автор: Жюль Лермина cтр.№ 28

— Как? — прервал его Люссер. — Может ли быть, чтобы такой серьезный человек, как вы, верил подобным бредням? Ночным призракам, подземным ходам, таинственным вампирам?..

— Да, я не спорю, все это очень странно, тем не менее внутренний голос подсказывает мне, что виновен не тот, на кого мы думаем. Когда я увидел этого несчастного, окровавленного и при смерти, эти черты лица, в которых запечатлелось страдание, я не мог не вспомнить о том дружеском участии, которое до самой последней минуты покойная Элен питала к Давиду.

Разговор в таком ключе длился еще долго, и когда собеседники, наконец, расстались, наступила ночь. К чему они пришли, мы скоро узнаем. Прежде чем уйти, граф Керу еще раз со стесненным сердцем зашел в больницу. Капитан боялся услышать о смерти Давида, приговор которому он собственноручно подписал. Когда он вошел в палату, где лежал больной, Сильвен, склонившись над головой Давида, казалось, прислушивался к его едва слышному шепоту. Заметив графа, Сильвен обратился к нему:

— Ваше сиятельство, именем той, которая была для вас так дорога и которую Давид не переставал уважать, клянусь вам, что он никогда не замышлял ничего дурного против ее жизни. В эту минуту, когда он так близок к тому, чтобы предстать перед судом Всевышнего, Давид не решился бы осквернить свои уста ложью. Подойдите же к нему и поговорите с ним так, как вы это делали прежде. Лихорадка, пробудившая в нем жизнь, позволит ему услышать вас и ответить.

В голосе Сильвена звучала какая-то необычайная торжественность. Граф Керу с бьющимся сердцем подошел к постели, на которой, запрокинув голову, завернутую в окровавленные компрессы, лежал Давид. Граф взял его за руку и дрожащим голосом произнес:

— Давид!

Больной что-то простонал, и губы его зашевелились. Граф наклонился, и Давид увидел его лицо. Глаза больного загорелись, и, повернувшись к графу, он еле слышно прошептал:

— Не ви-но-вен… Я не ви-но-вен…

— Я верю вам, Давид, — твердо ответил граф. — Простите меня и живите, чтобы дать мне возможность загладить свою вину.

Слезы брызнули из глаз Давида. Он хотел еще что-то сказать, но не смог. Немного погодя он все же прохрипел:

— Благодарю вас, теперь я могу умереть.

Граф положил на кровать руку Давида, которую до сих пор держал в своих, и подошел к Сильвену, стоявшему в стороне и едва сдерживавшему рыдания.

— Будьте мужественны! — сказал он. — Спасите его! А я иду туда, куда меня призывает долг. — И он выбежал из комнаты.

Через минуту граф уже сел в карету и приказал кучеру:

— Живо в Трамбле!

Еще до приезда в замок граф мысленно восстановил ужасную картину убийства. Перескакивая с одной мысли на другую, господин Керу припомнил все малейшие детали и, казалось, испугался сделанного вывода. В ту минуту, когда карета остановилась во дворе замка, его волнение дошло до предела. Поджидавший хозяина Лантюр вскрикнул от удивления, увидев покрытую пеной лошадь. Его изумление только увеличилось, когда при свете фонаря он увидел тревожное лицо господина.

— Боже мой! Капитан, что с вами? Какая еще приключилась беда?

Граф Керу крепко сжал руку Лантюра.

— Что со мной? — переспросил капитан дрожащим голосом. — Я страдаю, мой верный друг, я только что видел Давида. Он при смерти.

— Как это?

— Несчастный хотел лишить себя жизни.

— Зачем жалеть о нем, граф? Он сам себя осудил.

— А если его обвинили несправедливо? Если доказательство его невиновности здесь? Послушай меня, Лантюр, принеси лопаты, лом, фонарь и иди за мной.

Старый моряк удивленно смотрел на графа, спрашивая себя, не спятил ли тот от горя и тревоги.

— Ну что же, Лантюр? Тебе нужно повторить приказ, чтобы ты повиновался? — нетерпеливо спросил граф, и это еще больше убедило Лантюра в том, что его господин не совсем здоров.

Покоряясь долгу добросовестного слуги, он, однако, ответил:

— Бегу, бегу!

И удалился. Не дожидаясь его возвращения, граф взбежал по лестнице, которая вела в зал. Там было темно. Он остановился.

— Здесь в последний раз мой взгляд остановился на твоем кротком и милом лице, — проговорил капитан. — Если ты видишь и слышишь меня, то научи и поддержи меня… — И он замолчал, словно ожидая ответа.

— Ну! — воскликнул затем господин Керу. — Будем действовать!

Граф зажег спичку и поднес ее к лампе. Комната осветилась. В нетерпении он снова направился к лестнице.

— Ну, где ты, Лантюр?

— Я здесь, капитан.

И матрос вошел в зал с фонарем и двумя лопатами в руках.

— Подожди-ка, это еще не все. Беги за ломом и принеси его в павильон.

Лантюр не понимал, что происходит, но беспрекословно повиновался. Граф с лопатами и лампой направился к павильону, где было совершено убийство. У двери, из которой выбежала окровавленная Элен, он остановился и дрожащей рукой открыл дверь. Внутри царила мертвая тишина. Мэри-Энн давно покинула замок, и с тех пор запустелый павильон ни разу не открывали. Вскоре с огромным ломом в руках прибежал Лантюр. Граф Керу, подняв лампу повыше, внимательно осматривал стену и пол коридора.

В первых главах мы уже говорили о том, что пол представлял собой мозаику из белого и черного мрамора, чередующегося, как на шахматной доске. Кроме того, по всей длине коридора был расстелен ковер, заглушавший шум шагов. По обеим сторонам коридора возвышались стены, одна из которых прилегала к библиотеке, а другая — к столовой и буфету, где располагалась лестница на второй этаж. Граф поставил лампу на пол, взял в руки лом и начал крушить стену.

— Что вы делаете, ваше сиятельство? — вскрикнул Лантюр.

— Даже если придется разобрать этот павильон до последнего камня, — отозвался граф, — я все равно отыщу ключ к этой страшной загадке. Помогай мне, Лантюр. Пока я буду осматривать стены, ломай пол, поднимай мозаику… За дело!

Лантюр, пожав плечами, стащил ковер и вынес его на лестницу, после чего стал тщательно осматривать каждый квадрат мраморного пола и щели между ними. Поверхность их была совершенно гладкой, и ничто не указывало на их подвижность. Подражая примеру своего господина, Лантюр, хорошо размахнувшись, ударил ломом по одному из квадратов, и тот разлетелся вдребезги. Моряк поднял осколки — под ними оказалась твердая поверхность, вроде цемента.

В продолжение получаса хозяин и его верный слуга не переставали стучать и ломать. Если бы кто-нибудь увидел их в эту минуту, покрытых пылью и потом, то наверняка подумал бы, что они оба сумасшедшие. Наконец стены были оголены до самого камня, но ничто не указывало на существование тайного хода. То же повторилось и с полом. Все мраморные квадраты были подняты и сложены один на другой. Лантюр вместе с графом раздробили цемент и углубились под землю, однако их труды не были вознаграждены.