Узник Двенадцати провинций - читать онлайн книгу. Автор: Франсуа Плас cтр.№ 35

Я уже уходил, когда он окликнул меня.

– Вернись! Что я теряю, в конце концов?

Я снял ремень и поднес к его рту.

– Хорошо! Закуси как можно крепче, понял? Будет больно, ни к чему поднимать на ноги весь квартал. Сможешь?

– Давай!

Он зажал кожу зубами. Я взял в руки первый палец и закрыл глаза. Я мог читать его как открытую книгу. Кость, сухожилие, сосуды, нервы, хрящи, вот сюда надо нажать, вот здесь потянуть, вот здесь повернуть, чтобы кость встала на место, сдвинуть сухожилие, уравновесить с другой стороны, готово, теперь резко дернуть, быстрее, сильнее, есть!

Мой пациент сдавленно выругался. В уголках его губ блестела слюна, трясло его так, что шея билась о деревянный ошейник. От рывка была содрана кожа на всем запястье.

– Ты готов ко второму?

Он опустил веки. Я был восхищен его мужеством.

Второй палец выглядел еще хуже, он раздулся от разлившейся и уже загустевшей крови, и по-хорошему мне был нужен ланцет, чтобы вскрыть его и прочистить. Рука казалась одушевленным существом, сотрясаемая конвульсиями, она жила своей жизнью. Даже когда я лишь слегка касался ее, она отдергивалась так резко, что бедняга едва успевал заглушить рыдание. После нескольких попыток мне все же удалось вправить сустав. Работой своей я остался не очень доволен и сомневался, что он сможет полностью владеть этим пальцем.

Вконец обессиленный, я опустился на ступеньку.

Парень тоже переводил дыхание, гримаса мучительной боли исказила его лицо.

– Гвен?

– Что?

– Спасибо.

– Не за что. Как тебя зовут?

– Арно.

– А что ты не поделил с таможней?

– Они нагрянули в крепость. Бывает, им неймется. Искали кого-то, но не нашли. Мы не дураки, никого у себя не прячем.

– Крепость?

– Наш схрон. Вшивая крепость. Я могу тебе доверять?

– А ты как думаешь?

Арно потянулся ко мне. Его мучили судороги, а шея, полузадушенная деревянным ошейником, едва держала голову. О Вшивой крепости я слышал, там гуртовались тряпичники, серьезные ребята, с которыми лучше было не встречаться ночью.

– Ты мне нужен. Я в долгу не останусь. Знаешь старую маслобойню?

– Какую? Ту, что на набережной суконного рынка?

– Точно. Отсюда иди вдоль главного канала, мимо складов, смотри, чтобы эта маслобойня была по левую руку. Справа увидишь ворота, за ними начинается тропинка. Там все заросло ежевикой, но проход найдешь. Иди осторожней, кое-где осыпи, легко навернуться, особенно ночью. И в старом канале еще осталась вода, смотри не сорвись в него. В конце тропы увидишь башню в пять или шесть этажей, без окон.

– Это и есть Вшивая крепость, я полагаю?

– Да. Схрон. Можешь сходить туда для меня?

Я замялся. Это место пользовалось самой дурной славой в городе.

– Смотря зачем.

– Просто скажешь, что всё в порядке. Что я выберусь. И главное – что я ничего не сказал.

– Я никого там не знаю. Почему они сами не придут к тебе сюда?

– Ты-то ничем не рискуешь. А если их застукают со мной – это прямая дорога на Собачий остров.

– Кого мне спросить?

– Саскию. Это девушка. Беги скорее, сюда идут.

Он был прав. Наверняка таможенники: они приближались, громко смеясь, и я слышал, как позвякивают шпаги, с каждым шагом отбивая такт по икрам.

Квартал старой маслобойни за мостом суконного рынка не раз страдал от наводнений. Фундаменты местами проседали, а некоторые постройки разваливались на глазах, как переспелые фрукты. Я нашел ворота, о которых говорил Арно. В конце тропы вскоре показался схрон. Долговязое строение с выпуклыми, как будто готовыми лопнуть стенами было окружено непрестанным кваканьем лягушек. Я постучал в дверь. Послышалось шушуканье, топот множества ног на лестнице, потом скрипнули петли другой двери, чуть подальше. Я едва успел повернуть голову на этот звук. И рухнул замертво, ничего не поняв.

Изнутри башня выглядела не более приветливо, чем снаружи, к тому же проснулся я утром с огромной шишкой на голове, а руки у меня были связаны за спиной вокруг балки. Я попытался встать, с трудом разгибая затекшие ноги. Вонь в башне стояла чудовищная. Я принюхался. Воняли сотни шкурок мелких зверьков – кроличьи, кошачьи, шкурки куниц и ласок, гирляндами подвешенные к балкам; балки эти поддерживали нечто вроде строительных лесов, уходящих вверх в темноту. Площадки, соединенные лесенками, окружали своеобразный «колодец», в который падал слабый свет из круглого окошка на самом верху, в кровле.

Яма в земляном полу, обложенная камнями и наполненная тлеющими углями, служила очагом. В темном углу я различил три больших чана, тоже распространявших зловоние, – в них мокли шкурки, а поодаль стояла лохань с мусором от уже очищенных.

В этой жутковатой дыре я ждал милости моих тюремщиков. Прошло полдня. Я тихонько позвал. Никого. Я крикнул громче. Никого. Я заорал во всю силу легких. Никого. Тихое, однако, местечко.

Они появились, когда день клонился к вечеру. Сколько их было? Пятнадцать, двадцать, двадцать пять? Трудно сказать, галдели они, как стая чаек на рыбном рынке, а некоторые уже карабкались на леса с большими узлами на плечах. Оставшиеся внизу, те, что постарше, на меня едва взглянули. Они начали что-то делить, азартно пререкаясь, – должно быть, жалкую горсть мелочи, собранной за день. Я окликнул одного, но он с размаху залепил мне затрещину и велел подождать. Я ответил, что и так уже жду достаточно долго, за что получил вторую затрещину, заставившую меня пересмотреть пределы моего терпения, и снова ждал с пылающими щеками и отчаянным желанием отплатить ему той же монетой. Опять открылась дверь. Голоса стали громче. Отделилась маленькая группка, а впереди стояла черноволосая девушка. Саския. И от нее я тоже схлопотал оплеуху. Глаза у меня полезли на лоб.

– Тебя засекли сегодня ночью. Что ты здесь вынюхивал? – спросила она.

– Меня прислал Арно.

Еще одна оплеуха от девичьей ручки.

– Так я тебе и поверила.

– Но это правда…

– Враки! – фыркнул парень, от которого мне досталось, показывая на меня пальцем. – Посмотри только на его шмотки. Он шпион таможни, все это знают.

– Да! – возбужденным хором загомонили остальные. – Сунем-ка его головой в чан, будет знать, как совать нос в чужие дела.

– Воля ваша, – сказал я, пожав плечами.

Это их окоротило. А я был до такой степени опустошен, что мне стало все равно, жить или умереть, в этом ли мире или в другом. Обвинения и угрозы посыпались на меня вновь. Самые младшие кричали громче всех. Саския жестом угомонила их.