Узник Двенадцати провинций - читать онлайн книгу. Автор: Франсуа Плас cтр.№ 32

Я стиснул зубы и вцепился в челюсть двумя руками, чтобы не вывернуло.

Подождав немного, я пополз обратно на четвереньках с зажатым в пальцах зернышком солириса. Я звал Даера как мог ласково, ловя малейший шорох в надежде услышать щелчок клюва. Моя левая рука наткнулась на комок перьев, пропитанных чем-то липким. Эти легкие мягкие перышки вокруг его шейки, скорее пушок, чем оперение, я легко узнал на ощупь. Кровь на них была еще теплая.

Я искал еще целый час, проклиная себя за глупость. Лиса… Нет, не мог Даер так кончить. Наконец, измученный, я добрался до лодки. Взял бутылочку можжевеловой и опустошил ее в три глотка. Горло обожгло, и звезды надо мной расплылись. Я натянул на грудь скатанную веревку вместо одеяла и уснул.

Незадолго до рассвета меня разбудили голоса. Я чуть приподнялся. Двое мужчин садились в плоскодонку с рыбацкими сетями на плечах. Дрожа от холода, я снова провалился в сон.

Проснулся я, когда от солнечных бликов защипало веки. Я уткнулся головой в борт, прикрывшись локтями. Лодку немного отнесло. Природа медленно стряхивала с себя ночной сон. Там и сям еще таяли клочья тумана, на другом берегу взлетела цапля. Я ощупью поискал сумку Даера, но так и не нашел. Заплескалась вода, лодку качнуло. Я насторожился. Наверно, большой зверь на рассвете пришел напиться. Я бесшумно раздвинул камыши…

Шагах в двадцати от меня стояла девушка. Войдя в воду по пояс, она окунула голову, поддерживая руками волосы. Выпрямилась, перекинув всю скрученную жгутом шевелюру через плечо. На фоне этой влажной массы черных волос еще белее казалась обнаженная грудь. На миг я увидел ее лицо в профиль. Она постояла немного, прикрыв глаза, склонив голову набок. До того красивая, что меня бросило в дрожь.

Потом она подхватила свою рубашку и скрылась в камышах.

Когда я вернулся домой, комната показалась мне серой и пыльной.

До меня вдруг дошло, что Даера больше нет. Нет его взъерошенной головки, раздражающего стука коготков по полу, валкой походки, птичьей латыни, назидательно поднятого клюва, болезненной прожорливости – и я, один-одинешенек, с затуманенной головой, стоял на коленях, сотрясаясь от рыданий и даже не замечая этого.

Я отправился на встречу с Йорном в «Выдох кита». Без сумки с Даером на плече я шел как хромой без костыля. Когда я открыл дверь притона, Йорн сидел в углу. Вид у него был хмурый. Все вокруг уткнулись в кружки. Пока я, уставившись в пол, считал шаги до его стола, он окинул меня цепким взглядом с головы до ног и буркнул, не пригласив меня сесть:

– Куда ты дел пибила?

Я развел руками.

– Тю-тю…

– Валяй, не стесняйся, держи меня за идиота. Эти пичуги стоят целое состояние. Ну, колись. Ты его продал? Или украли?

– Он умер.

Йорн помолчал – он нередко, прячась за клубами дыма, выдерживал долгую паузу. Я знал, что в таких случаях нельзя оплошать. Он молчит, и ты молчи. Только не торопи его. Жди. Он каким-то шестым чувством улавливал изменение тона, малейшую дрожь в голосе, любую фальшь. Не раз и не два я видел, как собеседник выдавал себя и позорно проигрывал в этой игре в ложь и правду.

– Как это умер?

– Умер и умер. Тебя это удивляет? Меня – так нет: это ты его убил!..

– Полегче, полегче, малыш Гвен, осади назад…

– Ты так напичкал его можжевеловой, что он ослеп. И ты же, если мне не изменяет память, снова подсадил его на эту пакость, на солирис… Он больше не мог без него обойтись. От этого и умер. И ты еще имеешь наглость говорить мне, что я сбыл его с рук…

– Полегче, я сказал…

– Почему это я всегда должен помалкивать? Нравится тебе, когда другим плохо, а? Ладно, буду молчать в тряпочку, но от этого ничего не изменится, все равно он умер из-за тебя. Если бы ты оставил нас в покое, он жил бы у меня еще много лет.

Йорн наклонился вперед; глаза чернели в щелках век, как два ружейных дула. Я и бровью не повел. Его взгляд сместился в сторону в поисках другого угла атаки, потом вновь устремился на меня, чуть смягчившись.

– Ты хотя бы не потерял своих способностей?

– Вроде нет…

– Вроде?

На миг передо мной замаячила свобода. А что, если и в самом деле сказать ему, что я не могу больше лечить… но нет, его не проведешь. Волна грусти захлестнула меня, когда я единым духом выпалил ответ:

– Я уверен, что нет. От Даера больше не было пользы. Уже давно. Он почти все время давил храпака. Но он был… Он…

– Полно, Гвен. Это всего лишь пичуга. Возьми стул.

Он поднял руку, и трактирщик принес ему новую кружку.

– Сделай мне одолжение, выпей это залпом. Тебе надо взбодриться. Поговорим о другом. Как твои дела с папашей Абрахамом, успехи есть?

– Да, я справляюсь. Начинаю соображать, как это устроено по чертовым книгам, но, если хочешь мое мнение, всё это не стоит пяти минут наложения рук на больного.

– Смотри держи это при себе… Доктора не жалуют самонадеянных знахарей.

– Я не хочу быть доктором.

– Тебя никто не спрашивает. Продолжай работать и сдай экзамен. Выйдешь на новый уровень. И поверь мне, перед тобой откроются такие горизонты, каких ты себе даже не представляешь…

Назавтра Абрахам Стернис не сделал ни одного замечания по поводу моей рассеянности. Я клевал носом. Строчки плясали перед глазами… Под конец я попросил его снова дать мне посмотреть в подзорную трубу. Он с радостью согласился, вообразив, что пробудил во мне интерес к оптической науке. Эта область неизменно приводила его, обычно сдержанного, в почти лихорадочное возбуждение. Он тут же предложил мне помогать ему вести наблюдения по ночам и пустился в бесконечные рассуждения о созвездиях с названиями одно другого замысловатее. Я не отказывался, но он лишь попусту тратил слова… если начистоту, сидеть часами в обществе старого перечника, уткнувшись в созвездия только ради того, чтобы выстроить колонки цифр, – нет уж, увольте, у меня другие заботы… Какие, например? Гибель Даера, сожранного лисой. Дом в камышах… и черноволосая девушка.

Я вытащил лодку на берег. Дом был пуст. Днем он казался меньше, чем ночью. Глинобитная хижина на одну комнату да подпертый бревнами навес, под которым хранились сети и ведра с дегтем. Стояли там еще два больших чана с плетеными крышками, накрытые сверху доской, придавленной тяжелым камнем. В них извивались в черной воде угри, длинные скользкие тела кишели, как в змеином гнезде. Я заглянул в окно. Никого. Замков на двери не было, достаточно просто толкнуть. Я вошел. Обогнул стол. На дальней стене по-прежнему висела карта. Большой бумажный прямоугольник в пятнах ржавчины и плесени. И на тускло-сером фоне, на самом краю, слева красовался царственный трезубец – Бретань. Я оторвал четыре угла карты от стены, свернул ее и спрятал под рубашку. Потом быстро обследовал комнату – это не было логово контрабандистов, каким я его себе представлял, просто рыбацкий домишко. Уже уходя, я увидел в окно, как кто-то приближается. Я не мог не узнать две большие руки, подобно веслам раздвигавшие камыш: это был Йер, он самый и его руки убийцы. Я едва успел юркнуть под сундук на ножках, служивший буфетом. Все было затянуто паутиной и воняло крысиной мочой; я сунул в рот кулак, чтобы не раскашляться.