Прощание - читать онлайн книгу. Автор: Карл Уве Кнаусгорд cтр.№ 106

– Спокойной ночи, – сказал я.

– Спокойной ночи, ребятки, – сказала она с улыбкой.

Я проследил за ней и заметил, как улыбка сбежала с ее лица, едва она отвернулась, ступив на лестницу.

– Ну вот, – сказал я через минуту, когда мы вошли в чердачную комнату. – Посидели.

– Да, – сказал Ингве.

Стянув через голову свитер, он повесил его на стул и стал снимать брюки. Размягченный алкоголем, я хотел сказать ему что-то приятное. Все шероховатости сгладились, все проблемы исчезли, и все стало просто.

– Ну и денек! – сказал Ингве.

– Да уж, – откликнулся я.

Он лег и растянулся на кровати, накрылся одеялом.

– Ну, спокойной ночи, – сказал он и закрыл глаза.

– Спокойной ночи, – сказал я. – Хороших снов!

Я подошел к выключателю у двери и выключил верхнюю лампочку. Присел на кровать. Спать совершенно не хотелось. В какой-то момент у меня мелькнула безумная мысль куда-нибудь пойти. До закрытия ресторанов оставалось еще часа два. К тому же было лето, везде полно народу, там могут оказаться знакомые.

Но тут накатила усталость. Внезапно пропали все желания, кроме желания спать. Я почувствовал, что едва могу шевельнуть рукой. Даже мысль о том, что еще надо раздеться, показалась невыносимой, и я лег на кровать как был, не раздеваясь, закрыл глаза и погрузился в ласковый внутренний свет. Каждое движение, даже самое малое, например если шевельнуть мизинцем, отзывалось щекотанием в животе, в следующий миг я заснул с улыбкой на устах.

Еще среди глубокого сна я почувствовал, что мне предстоит что-то ужасное. Поэтому, начав просыпаться, я попытался вернуться в сонное состояние и наверняка преуспел бы в этом, если бы не настойчивый голос Ингве и неумолимая мысль о том, что с утра у нас назначена важная встреча.

Я открыл глаза.

– Который час? – спросил я.

Ингве, уже полностью одетый, стоял на пороге. Черные брюки, белая рубашка, черный пиджак. Лицо немного припухшее, глаза щелочками, растрепанные волосы.

– Без двадцати девять, – сказал он. – Вставай, и поехали.

– Черт! – сказал я.

Сев, я почувствовал, что хмель еще не вышел из головы.

– Я пока вниз, – сказал брат. – Поторапливайся!

Обнаружив, что я проспал всю ночь не раздеваясь, я испытал неприятное чувство, которое усилилось при мысли о том, что мы сделали. Я попытался ее отогнать. Каждое движение давалось мне с огромным трудом; чтобы просто встать на ноги, требовалось усилие, не говоря уже о том, чтобы протянуть руку и снять со шкафа вешалку, на которой висела рубашка. Но что поделаешь – раз надо, так надо! Просунуть в рукав правую руку, просунуть левую, застегнуть пуговицы, сначала на манжетах, затем на груди. Какого черта мы это сделали? Как можно было додуматься до такой глупости? Я же не хотел, ну совсем не хотел напиваться, да еще здесь, да еще вместе с нею. Тем не менее именно это я сделал. Как такое вообще было возможно? Какого черта?

Позорище.

Опустившись на колени, я стал доставать из чемодана засунутые на самое дно черные брюки и надел их, сидя на кровати. До чего же хорошо, когда спокойно сидишь! Однако надо подниматься, чтобы натянуть их выше, достать пиджак и надеть, спуститься на кухню.

Я налил в стакан холодной воды и выпил, лоб сразу покрылся испариной. Я нагнулся и сунул лицо под кран. Холодная вода немного меня остудила, но часть попала на волосы. Несмотря на короткую стрижку, они были растрепанные, а теперь, намокнув, легли гладко.

С мокрым лицом, с которого стекали капли, и чувствуя себя тяжелым, как мешок, я потащился из кухни на лестницу, где меня уже дожидались Ингве и бабушка. В руке у него звенели ключи от машины.

– Нет у тебя жвачки или чего-нибудь в этом роде? – спросил я. – Я не успел почистить зубы.

– Сегодня не самый подходящий день, чтобы не чистить зубы, – сказал Ингве. – Так что давай – успеешь, если поторопишься!

Он был прав. От меня наверняка разило перегаром, а в похоронном бюро им лучше не благоухать. А вот поторапливаться было мне не по силам. На площадке второго этажа я вынужден был передохнуть, облокотившись на перила, и воля мне словно отказала. Сходив в комнату за зубной щеткой и пастой, которые лежали на столике возле кровати, я наскоро почистил зубы над раковиной в кухне. Казалось бы, там бы и оставить пасту и щетку и мчаться со всех ног на улицу, но что-то во мне говорило, что так не годится, зубной пасте и щетке не место на кухне, их надо отнести назад в спальню, на это ушло еще две минуты. Когда я вышел на крыльцо, было уже без четырех минут девять.

– Ну, мы поехали, – сказал Ингве, обернувшись к бабушке. – Мы ненадолго. Скоро вернемся.

– Вот и хорошо, – сказала она.

Я сел в машину, накинул ремень безопасности, Ингве сел рядом, вставил ключ в зажигание, включил, обернулся назад и начал выезжать вниз по склону. Бабушка постояла на крыльце. Я помахал ей рукой, она – мне. Когда мы въехали в переулок, откуда ее было не видно, я обернулся назад, на случай, что она, как всегда, не ушла, а осталась ждать на крыльце, потому что, выехав на улицу, мы снова попадали в поле зрения друг друга и могли еще помахать напоследок, только после этого она поворачивалась и уходила в дом, а мы выезжали на шоссе.

Она осталась стоять. Я помахал ей, она помахала мне и ушла в дом.

– Она и сегодня хотела продолжить? – спросил я.

Ингве кивнул:

– Придется выполнить обещание. Не задерживаться надолго. Хотя я бы и не прочь зайти потом где-нибудь в кафе. Или заглянуть в магазин пластинок.

Указательным пальцем левой руки он включил поворотник, одновременно нажав на газ и посмотрев направо. Путь был свободен.

– Ты как – в форме? – спросил я.

– Я вполне, – сказал Ингве. – А ты?

– Не очень, – сказал я. – Вообще-то еще не проспался после вчерашнего.

Он на мгновение взглянул в мою сторону.

– Да уж, заметно, – произнес он.

– Нехорошо вчера получилось, – сказал я.

Он улыбнулся, сбавил скорость, остановился вплотную у белой полосы. Через переход проходил пожилой седовласый мужчина, носатый и сухопарый. Уголки темно-красных губ опущены книзу. Сначала он посмотрел на склон справа от меня, затем на выстроившиеся в ряд магазинчики по другую сторону дороги, затем опустил взгляд себе под ноги, вероятно, чтобы вовремя заметить кромку тротуара. Все это он проделал так, как будто вокруг никого не было, как будто он не привык обращать внимание на то, как на него смотрят другие. Так изображал людей Джотто. У него они, кажется, тоже никогда не отдают себе отчета, что на них кто-то смотрит. Только он умел так передать ауру незащищенности, которая их окружала. Вероятно, это была особенность эпохи, потому что у следующего поколения итальянских художников – поколения великих – на картинах всегда присутствует осознание постороннего взгляда. Это делает их творения не такими наивными, но и не такими проникновенными.