Всесожжение - читать онлайн книгу. Автор: Цезарий Збешховский cтр.№ 97

Путаные мысли разрывали изнутри. Я пытался их упорядочить, пытался понять, что чувствую, что после себя оставлю, но видел только разрастающуюся пустоту. Не было там Нины или других людей; не было даже меня. Я всегда притворялся, что все совсем по-другому, но сейчас понял: ничего в жизни я не пытался познать, ни с кем не сблизился. Люди, которых якобы любил, были мне безразличны. Не просто чужими, а еще хуже. Единственное, что имело значение, это моя боль, давящий груз ниоткуда, каждый день отравляющий жизнь, погружающий меня во мрак. Только эта боль, которую я ненавидел, которая доводила меня до безумия, была мне близка.

Я не научился жить и знаю, что никогда не научусь; окружающие фантомы ничего не могли изменить. Каждый день лишь подтверждал это, и последние ниточки, которые я держал в руках, выскальзывали из пальцев, завязывались во всё более толстый узел. С меня хватит беспомощности и одиночества, накрывающих с каждым разом все сильнее в середине разговора или на шумной вечеринке. Мне уже не хватало сил бороться с депрессией, с пожирающим меня чудовищем. Я был его частью, я был им самим.

11. Процедура

Я очнулся, когда на часах осталось три минуты. Меня охватил страх, что не успею, что даже в этот раз потерплю неудачу. Свободной левой рукой я отодвинул клапан в подлокотнике кресла и увидел маленькую жёлтую кнопку, включавшую аппарат. Я ещё не готов, мне казалось, что я должен ещё о чем-то подумать, но у меня не было времени. Я вспомнил слова санитара, который сказал сильно нажать на кнопку, преодолевая её сопротивление. Мой средний палец мгновение висел в воздухе, потом коснулся кнопки, ожидая окончательного решения. Тут я ощутил, как он уходит вниз – словно само касание кожи вызвало освобождение блокировки. Кажется, машина сломалась, ведь я ещё ничего не сделал, хотел подождать, осталось почти три минуты. Горло стиснуло так сильно, что я не мог издать ни звука. В местах, где техник прикрепил обручи, я ощутил осторожные уколы, а помпа первого дозатора направила ко мне белую жидкость. Я следил за этим движением, лихорадочно соображая, не мог ли что-то ещё сделать. Я рванулся со всей силы.

– Что случилось? – спросила Нина, которая внезапно встала перед глазами. – Снова позволил кому-то обмануть себя, Марк?

– Я ничего не понимаю, – прошептал я. – Я не знаю, что сказать.

Потом по венам разлилось приятное тепло. Цифры на часах замедлились, промежуток между секундами стал слишком длинным. Я подумал, что это наказание за опоздание. Вспомнилась забастовка таксистов и пустой экспресс из Раммы… И то, что я не успел отправить жалобу…

12. La muerte

Фиолет, окружённый жёлтым, потом красным, и на нём мелкие, пляшущие снежинки. Затем белизна заполняет собой всё. Исчезают направления, разделение на горизонталь и вертикаль полностью теряет смысл. В белом просторе не видно ни начала, ни конца, свет кажется темнее фона. Чем больше света, тем больший мрак опускается вокруг. Вместе с ним затмевается память.

Я ещё ощущаю прозрачное лёгкое тело. Слабое, едва заметное покалывание достигает мозга, словно перегорели уставшие нервы. Потом эти последние отрывки забирает синяя вспышка, и только сознание пытается отделиться от того, что снаружи.

Но пространства уже нет. Оно сжалось до размера точки, замыкается в себе, взрывается в тишине умирающего времени. «До» и «после» встречаются, и это последнее мгновение, последний интервал перед сингулярностью. Кривая наконец пересеклась с асимптотой, все цифры поделились на ноль.

11. Финнес

По небу прокатился зычный тяжёлый гром. Капли забарабанили по жестяной крыше, и вскоре стена дождя заслонила парк. Роланд Финнес стоял при входе в «Омегу» под широким, массивным балконом, пытаясь добыть огонь из пустой зажигалки. Его руки, как обычно после процедуры, сильно дрожали, что абсолютно не облегчало задачу. Буря разыгралась не на шутку, раз за разом чёрное небо рассекали пучки молний. Сидя в помещении с кондиционером, Роланд не представлял, что погода выкинет такой финт. Он хотел выехать как можно быстрее, но пятьдесят метров, отделяющих его от автомобиля, казались непреодолимыми. Конечно же, он даже не подумал взять зонтик; все прогнозы обещали погожий, тёплый вечер. После долгих попыток Роланд прикурил сигарету и с облегчением выпустил солидное облако дыма. Входные двери тихо запищали, и рядом с ним встал доктор Краузе, директор клиники. Служащий мысленно выругался, потому что рассчитывал на минутку одиночества. Шеф «Омеги» вызывал в нем странное, душащее беспокойство, которое возрастало по мере того, как Финнес все больше финансово зависел от Краузе и с каждым разом сильнее утопал в процедуре девитализации.

– Ну и паскудная погода, – вскользь заметил он, чтобы начать беседу.

– Грозы – нормальное явление в это время года, – Краузе как обычно цедил слова. – Странным, скорее, показалось бы их отсутствие.

– Я должен бежать, доктор, – Финнес решил промокнуть, только бы оказаться подальше от этого места. – Свяжусь с вами завтра.

Начальник схватил его за рукав и заставил посмотреть себе в глаза. Это было так же приятно, как и птице смотреть в глаза удава.

– Организуй мне на завтра порошки и приезжай, чтобы подписать протокол кремации.

– То есть он не пойдёт на органы?! – у Роланда вспотел и без того мокрый лоб; он неосознанно вытер его тыльной стороной ладони.

– Не знаю, – покачал головой Краузе. – Есть заказ из колонии и пока ведутся переговоры. Он нужен мне в целости.

– Как-нибудь организую, – Финнес швырнул окурок под дождь. – Буду около часа.

– Будь не позднее одиннадцати тридцати. В час у меня лекции, а я хочу за этим лично проследить.

– Конечно, – кивнул головой инспектор. – Как скажете.

10. Де Вильде

Составление протокола процедуры заняло у судьи Де Вильде чуть больше пятнадцати минут. Его коммуникатор загрузил данные пациента с сервера клиники вместе с временем смерти, зарегистрированным датчиками. Судья просмотрел таблицу и внес внизу небольшой комментарий. По документам получалось, что Маркус Трент умер в 19:13. Ни один из членов комиссии не выдвинул возражений касательно выполнения формальных требований. Никто не оказывал давления на пациента, не зафиксировано аварии или перерыва в подаче напряжения. Действия персонала клиники отличались высоким профессионализмом.

После минуты колебаний судья дописал несколько слов о применении принудительного психиатрического наблюдения за лицами, склонными к депрессиям. На основании беседы с пациентом и представленных свидетельств установлено, что он страдал биполярным аффективным расстройством. Он прервал лечение, недовольный результатами, что, скорее всего, и стало причиной последующей девитализации.

Де Вильде распечатал документ в пяти экземплярах, по одному для каждого члена комиссии. Подписал его и подал остальным, внимательно наблюдая за их напряжёнными лицами. Он и сам чувствовал, прежде всего, усталость и неприятный вкус во рту, вызванный обильным обедом. Прежде чем постареть и осесть в Сигарде, он тридцать лет работал в Высшем военном суде, где дослужился до звания майора. Уже как начальник отдела по вопросам дезертирства вынес четыре смертных приговора в громком деле о побеге солдат с полигона под Коденом.