— Она так не сказала.
— Вообще-то для психолога…
Месье Карре обвел взглядом кабинет, словно пытался понять: куда это он попал? Брови у него изумленно взлетели, когда он заметил клетку с Гюставией и ее детками.
— По сути, месье Сент-Ив, вы не доктор…
— Доктор психологии.
— Может быть. Но не врач. У вас нет права считаться врачом и лечить.
— Пациентов ко мне направляют врачи-терапевты.
— Не стоит заговаривать мне зубы. Мои дочери называют вас «доктор Сент-Ив». Похоже, вы занимаетесь незаконной медицинской практикой.
Месье Карре дорого бы дал за такое же хладнокровие, как у сидящего напротив него Сент-Ива, — самого его душил гнев. Он чувствовал себя униженным из-за того, что он и его дети вынуждены иметь дело с психологом.
— И речи быть не может, чтобы моя дочь подвергалась вашей псевдотерапии. Если она еще раз у вас появится, я начну против вас судебный процесс.
— Матери — иск. Против психолога — процесс. Вы уверены, что именно так облегчают страдания?
— Какие страдания?
— Я думал, вы пришли поговорить о Марго.
— Марго прекрасно себя чувствует.
— Тогда почему школьная медсестра потребовала, чтобы она обратилась к психологу?
— Никто не имеет права чего-то требовать от моих детей!
— Вы начнете процесс против мадам Сандоз?
— Кто это?
— Школьная медсестра, которую встревожило состояние Марго.
— У Марго блестящие успехи, она замечательно играет на виолончели, замечательно ездит на лошади, ее балл за последний триместр восемнадцать и семь десятых, она получила благодарность от классного совета! Все родители хотели бы иметь дочь в таком состоянии.
— Она вам показывала шрамы?
— Подростковые глупости… Но… Могут внушить беспокойство, — снизошел до уступки месье Карре. — Именно поэтому я хочу немедленно вмешаться и избавить ее от пагубного влияния матери.
— Другого объяснения нервности Марго у вас нет?
— Хотите угостить меня хорошенькой порцией фрейдизма? — натужно улыбнулся месье Карре.
— Вы плохо говорите о ее матери, Марго это может ранить. Дети не обязаны делать выбор, если родители развелись.
— Вот и видно, какой вы психолог! Вы даже не способны заметить психические отклонения! Вы же видели мою бывшую жену?
— Я дважды с ней разговаривал.
— И не поняли, что она манипуляторша? Да, она производит впечатление, да, у нее эффектная внешность, она может быть привлекательной! — Месье Карре несколькими мазками набросал свой собственный портрет. — Ну, ничего, очень скоро эта женщина больше не сможет никому вредить, я положу ее козням конец, — объявил он, уже чувствуя себя многострадальным, но мужественным отцом.
— Вы говорите только о Марго. А Бландина?
— Бландина целиком и полностью во власти матери. Я ничего не могу для нее сделать. Вы знаете, как она учится?
— Не отлично?
— Отвратительно. Она бросила музыкальную школу и занялась полным кретинизмом: играет в куклы! Разумеется, с благословения мамочки!
Бландина не поддавалась влиянию отца, а значит, не представляла для него никакого интереса. Он решил вообще не заниматься ею. Зато вцепился в «успешную» Марго, и Сент-Ив не видел возможности помешать ему и дальше травмировать девочку.
— Допускаю, что я не устраиваю вас как психолог для вашей дочери. Но вы должны найти терапевта, который поможет ей справиться с тягой к саморазрушению.
— «Тяга к саморазрушению»! Какие громкие слова! Для двух жалких царапин перочинным ножиком!
Сент-Ив повторил свой вопрос:
— Марго показывала вам шрамы?
Месье Карре поднялся, не удостоив его ответом. Надевая пальто, он процедил:
— Я здесь не в качестве пациента. Единственная моя цель — сообщить вам, что я запрещаю вам сеансы с Марго. Я знаю, за ваши жалкие консультации вы берете по сорок пять евро. Простите, но я не намерен вам платить.
— Придется прислать к вам пристава, — пошутил на прощанье Спаситель.
Месье Карре ответил ему злобным взглядом, вложив в него всю ненависть, которая жгла ему сердце.
После его ухода Сент-Ив постоял несколько минут в нерешительности, потом подошел к телефону и поднял трубку.
— Мадам Дютийо? Спаситель Сент-Ив.
Никогда ни один разговор не выходил за порог кабинета психолога. Но месье Карре подчеркнул, что он ни в коем случае не пациент. Поэтому Спаситель счел себя вправе сообщить матери Марго о том, что он только что услышал от месье Карре.
— У меня… отнять мою дочь? — заикаясь, переспросила мадам Дютийо.
— Он не сможет этого сделать, — успокоил ее Спаситель. — Но позаботьтесь уже сейчас о хорошем адвокате. Я готов написать заключение о психологических трудностях, которые переживает Марго, и о той помощи, которую вы ей оказываете. Будьте сейчас с ней рядом, даже если она проявит к вам враждебность. Она в растерянности, она хочет понять, на чьей стороне правда.
— Но вы-то поняли, на чьей она стороне, — умоляюще проговорила мадам Дютийо. — Он опасен. Теперь вы со мной согласны?
Сент-Ив ушел от прямого ответа.
— Нужно защитить Марго. Не оставляйте ее. Будьте с ней ласковы, даже если она вам будет грубить.
— Спасибо вам, доктор.
Сент-Ив открыл рот, чтобы напомнить о разнице между доктором-медиком и доктором психологии, но ограничился пожеланием успеха. Пусть пациенты называют его, как им нравится, хоть доктором, хоть кем угодно.
Лазарь оказался не в курсе последних событий в истории Марго Карре — в это время Габен приобщал его к игре «World of Warcraft». Когда Спаситель с клеткой Гюставии вошел на кухню, мальчишки сидели плечом к плечу, уткнувшись в экран ноутбука Габена.
— А как насчет уроков на завтра? — ворчливо осведомился Спаситель.
— Мы всё сделали.
— Четырежды восемь?
— Тридцать шесть, — тут же подсказал Габен.
— Тридцать шесть, — повторил Лазарь.
Спаситель прикрыл глаза. Как же он устал.
* * *
А через несколько улиц от дома Лазаря точно так же сидели рядышком Поль и Алиса, и тоже перед экраном компьютера. У них была «папина неделя». Дружеское их согласие, не слишком обычное и привычное, объяснялось, скорее всего, тем, что Алиса наконец получила желанную серебристую сумку «Ванесса Бруно», временно успокоилась по части обновок и почувствовала, что вполне довольна.
— Вот какую клетку мы купим, — сказал Поль, кликнув на фотографию.
Они изучали сайт, поставлявший Сент-Иву главные сведения по части хомяководства.