Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Комуда cтр.№ 80

Что дальше? У Христа еще не сформировались ступни. Не было у него и кистей рук, все еще скрывавшихся в деревянной балке. А что будет, когда однажды вся его фигура вырастет настолько, что уже ничто не будет соединять ее с крестом? Что случится, когда он сойдет в мир?

Сказать, что Вийон боялся, было бы неверно. Поэта трясло, но не от испуга. Он просто не знал, что обо всем этом думать. Смотрел на медленно вздымающуюся грудь незнакомца и понимал, что таинственный носитель деревянной вести спал либо был погружен в летаргию.

Вор отступил, чтобы светом фонаря не пробудить Деревянного пророка. Деревянного? Деревянного? Пророка? Но ведь не Христа же?! Вийон охотно прислушивался к еретикам, но, черт побери, никогда бы не сказал, что этот мерзкий выродок, это неземное создание, выросшее на кресте, как чирей на лбу прокаженного, что это… Иисус Христос из Назарета…

В одном он был уверен. Ангелин не врал, когда вырезал две скульптурки: пробста и Христа. Сын Божий и правда пребывал в плебании.

Вдруг Христос на кресте вздрогнул. Вийон увидел, как по бледному телу прошла дрожь. Веки дрогнули и медленно раскрылись… Показались зрачки: мутные, словно у снулой рыбы или у человека, выдернутого к жизни из мертвого сна.

Рядом раздалось щелканье. Солидная дверь, ведущая в переход, что соединял ризницу с плебанией, отворилась. Вместе со светом свечи в комнату вошел Раймон де Ноай, неся чару, патеру и киворий ^[118] с гостией. Священник подошел к кресту, возложил свою ношу на каменный постамент и отвесил Христу, зачатому не в лоне Марии, а на деревянном кресте, низкий поклон.

Священник обмыл его тело водой, принесенной в сосуде. Вытер досуха. А потом склонился и начал произносить молитвы согласно канону важнейшей части святой мессы – Вознесения.

– Hanc igitur oblationem servitutis nostrae, sed et cunctae familiae tuae, quaesumus, Domine, – говорил прелат хрипло, вытянув руки с гостией и чашей. – Hoc est enim corpus meum, – бормотал он быстро.

Когда, трясясь, дошел он до слов: «Qui pro vobis et pro multi effundetur in remissionem peccatorum», то поднял чашу, приблизил ее к губам Деревянного пророка и дал ему выпить до дна. Когда отнял чашу от губ пророка – все же не Христа, то видна стала на них красная кровь. А когда взял с патеры гостию, сделалась она кровавым куском тела Господня.

Прелат подал Деревянному пророку кусок плоти. Как напоил его вином, которое во время мессы и превращалось в кровь Христову, так теперь давал ему истинное Господне тело. А пророк принял страшное причастие в молчании, а потом затрясся, напрягся, и с губ его сорвался низкий хриплый рык. И тогда перепуганный и почти мертвый уже Вийон, притаившийся в трухлявой исповедальне, увидел, как тело пророка начинает отделяться от древа, а из дубового креста все отчетливее проступают части его рук и ног. Пророк насытился. Пророк вырос. День, когда он должен был отделиться от распятия, все приближался.

Пророк опустил голову. Провалился в сон, глубокий, будто летаргия нерожденного младенца. Священник поклонился ему, забрал посуду и отошел. Глухой стук задвигаемых засовов стал знаком конца церемонии.

Вийон быстро и тихо вышел из исповедальни. В темноте, без света, пробрался мимо пророка, дошел до дверей, ведущих в церковь, трясущимися руками нащупал дыру в колючих зарослях и продрался сквозь них, оставляя на тернистых ветках остатки своей самоуверенности. Помчался что было духу к веревке и стал подниматься наверх. Сам не помнил, как вылез на крышу, вытянул веревку, сполз по обомшелой кровле, потом повис на руках и спрыгнул во внутренний дворик плебании.

– Кроше, уходим отсюда, – выдохнул Вийон, едва лишь коснувшись земли ногами.

– Так быстро? Хочешь вместо добычи прихватить отсюда мешок страхов? Что случилось? Что ты увидел?

– Там, – поэт махнул рукой в сторону ризницы, – растет на кресте Иисус Христос или какой-то деревянный пророк. Не хочу вникать, кто он и что делает, как не хочу понимать, когда он отделится от дерева. Единственная моя цель теперь – свалить за стену и никогда сюда не возвращаться.

– Хочешь сказать, что ты шоссы обмочил при виде человека на кресте? Такой большой, а такой глупый! Вы ведь всякую неделю ему молитесь, а на крестный ход шагаете в процессии за умученным Спасителем. Или Страсти Господни напугали тебя до такой степени, что ты хочешь отказаться от возможности ощипать святого отца?

– Они потрясли меня настолько, что я хочу отсюда уйти. Даже девиц моих искать не стану. Пойдем, Кроше.

– В таком случае я сам отправлюсь в церковь и гляну, что ты там такого нашел. Человек, вырастающий из креста… это звучит интересно.

– Я не дам тебе веревку и не стану помогать залезать на крышу, – рявкнул Вийон. – Он сейчас погружен в летаргию. Я не допущу, чтобы он проснулся! Собирайся!

– В таком случае мы можем пойти в плебанию, – не уступал паренек. – Пока ты лазил в церкви, я заметил, что решетка над каменным переходом в абсиду ослаблена. Давай же, приди в себя! Вместо того чтобы самому трястись, лучше подумай, как тряхнуть прелата! Мы можем взять его за брыжи!

Вийон глянул на плебанию. Над каменным переходом в церковь виднелось маленькое зарешеченное окошко без ставней.

– Давай же! – запальчиво подбивал его малец. – Сам святой отец, не кто-нибудь, даст нам точнейшие разъяснения, что ты видел. А при случае еще и плебанию опустошим!

Вийон и сам не понимал, как так случилось, что вместе с Кроше он направился к усадьбе. Но, с другой-то стороны, хоть и был он напуган тем, что увидел, но совершенно не знал, что и думать о Деревянном пророке. Был ли Христос, вырастающий из креста, чудом – или же языческим идолом, творением дьявола и его ангелов? Теперь, когда он пришел в себя, припоминались ему куски той мрачной церемонии, свидетелем которой он стал в ризнице. Деревянный пророк принимал тело и плоть Христовы. А это означало, что сам он Божьим Сыном не был. Потому как для чего бы истинному Христу пить собственную кровь? Тут происходило нечто, что могло оказаться как ересью, так и откровением. Из двух персон, в плебании пребывающих и могущих объяснить ему истинное положение вещей – деревянного Христа и прелата, Вийон решительно предпочел бы священника.

Он быстро забросил веревку на крышу перехода, взобрался наверх. Кроше ловко, словно маленький кот, забрался следом. Окно было совсем рядом, им хватило и минуты, чтобы в четыре руки вцепиться в проржавевшую решетку.

Железо неожиданно оказало сопротивление. Вийон напрасно пыхтел, вцепившись в прутья; только когда присоединился к нему Кроше, ухватившись за другой конц решетки, им удалось отогнуть два прута. Вийон поддел кинжалом замок окна; они вынули раму, производя не больше шума, чем скрип древоточца.

Они оказались в небольшой комнате с каменным полом, устланным соломой, и с обитыми бархатом стенами. Тут стояло старое пыльное ложе с балдахином, от которого несло едва ощутимым запахом лаванды, отгоняющей насекомых, имелся тут также стол и tabula plicata со стулом и приборами для письма. Вийон сразу свистнул небольшую серебряную чернильницу. Обстановка комнаты говорила о достатке хозяина, и видно было, что такой добрый пастырь, как прелат Раймон, часто и тщательно стриг своих овечек, если уж хватало ему средств на столь достойное убранство.