Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Комуда cтр.№ 78

Воры милосердия привлекали повсеместное внимание. Заглушали молитвы и псалмы паломников своими стонами, нижайшими просьбами, криками безумцев, стуком костылей по парижской мостовой.

– Ради милосердия Господа, Царя Славы, – кричал и нарекал хромающий во главе процессии Ренье, – подайте динар иль другой какой грошик!

– Верные христиане и набожные почитатели Господа Единого, – рыдал Колин де Кайен, покрытый язвами, с выкрученной рукой и кривой ногой. – Во имя наивысшей Принцессы Небесной, Царицы Ангелов, Богоматери нашей, допоможите лишней денюжкой несчастному калеке, рукой Господней покаранному…

Жалобная процессия, исполненная истинного достоинства и христианского милосердия, или – ежели кому так нравится – триумфальный поход шельмовства, обмана да людской глупости, медленно приблизилась к главным вратам плебании. И тогда внезапно произошло то, что во всех подробностях было спланировано заранее. Ренье снял шляпу, сложил для молитвы руки, а потом вдруг крикнул, отбросил прочь костыль, сорвал повязку с ноги и принялся танцевать, скакать и веселиться.

– Осанна! – кричал он. – Молитесь за прелата де Ноая, добрые самаритяне! Чудо! Я исцелился! Взгляните только! – кричал он, показывая всем вокруг свои члены, покрытые лохмотьями, перевязанные вонючими тряпками и бинтами. – Я хожу! Смотрите, как я ставлю ноги! Я исцелен, мои вы овечки! Я здоров!

И вдруг, как по прикосновению волшебной палочки или ногтя святого Доминика, все новые и новые нищие, хворые и искалеченные принялись отбрасывать свои костыли, сдирать повязки с ран, выпрямлять искривленные конечности. Исцелялись и покусанные бешеной собакой, что симулировали пену с помощью кусочка мыла, исцелялись бьющиеся в падучей и рассказывающие, что болезнь наслал на них сам Святой Дух за то, что они не преклонили коленей, когда проходил мимо них священник со Святыми дарами. Затем силы вдруг вернулись к несчастным, что шли из сарацинской неволи и лишь бормотали «бран-бран-бран» да «бре-бре-бре», делая вид, что говорят по-турецки. Чуть позже чудесное исцеление пало будто гром среди ясного неба на искалеченных и инвалидов войны – и, будто молодые олени, принялись они соскакивать с тележек и тачек, причем благословенная аура святости прелата Раймона де Ноая не только возвращала им силы, но и способствовала отрастанию рук и ног, до той поры чудесным образом спрятанных в рукавах кафтанов и в двойных днищах тележек.

Вечер чудес оказался для Вийона необыкновенно чудесным. Мещане и молящиеся селяне, что до этого момента стояли у стен и на площади перед воротами, все как один поспешили стать свидетелями мистерии калек и нищих. А Вийону только того и нужно было. Поэт широко ухмыльнулся и махнул Кроше:

– В путь!

Он быстро забросил веревку с якорьком на вершину стены, увенчанной кирпичным кренелажем, потянул, услышал лязг, с которым металл зацепился за камни. Подтянулся, залез наверх и оказался по ту сторону. Парень ловко взобрался следом. Спрыгнул рядом с Вийоном, сматывая веревку. Никто их не увидел, никто не обратил на них внимания. Криков они не услышали. Похоже, все прошло без сучка и задоринки.

Они стояли перед плебанией – двухэтажным домом священника, крытым гонтом. Слева обзор ограничивал сумрачный массив церкви, увенчанной малой колокольной башенкой. Под ногами простирался грязный двор, неподалеку стоял небольшой стог сена да перевернутая двуколка. Была еще куча камней – и это все.

Вийон быстро и тихо пробежал к плебании. Окна были затворены наглухо, ставни закрыты и заложены засовами изнутри. Оттого направился он к двери – солидной, дубовой, окованной железом, оббитой гвоздями с широкими шляпками: казалось, что сможет она выдержать и удары осадных таранов. Вийон достал из сумочки кривой металлический прут таким жестом, словно это был кинжал, смазанный итальянским ядом. А ведь это была всего лишь отмычка, одна из многих в его коллекции. Поэт сунул ее в дырку от ключа и несколько раз провернул.

– Merde! ^[115] – подвел коротко итог, и Кроше без проблем понял его.

Кто-то вынул замок, оставив только отверстие. Но не позабыл закрыть изнутри на засов, в чем Вийон убедился, просто осторожно нажав на ручку.

Оставалась часовенка. Небольшая, крытая гонтом абсида ее была соединена с плебанией каменным переходом. Наверняка здесь прелат Ноай проходил в церковь на мессу и сюда же возвращался, заперев дверь. Вийон надеялся, что замки этого перехода окажутся более податливыми для его воровского таланта, чем та дверь, что вела в плебанию прямо со двора.

Часовенка была каменной, старой как мир, с небольшой башенкой и сигнатуркой – колоколенкой, в которой – Вийон помнил – было разбито окно. Это была дыра в укреплениях прелата, дыра в стене, через которую они могли прокрасться в охраняемую крепость врага незамеченными. Если только никто не увидит их на крыше часовенки.

Вийон забросил «кошку», проверил, как держит веревка, и обвязался в поясе.

– Стой на стреме, – прошипел он Кроше. – Если вдруг что – свисти два раза. Если… если не вернусь до примы, сматывайся через стену и больше не лазь в эту проклятую плебанию. Понял?

Парень покивал. Вийон дернул за веревку и принялся быстро подниматься по стене. Вскоре он оказался на крыше. Старые доски под ним затрещали, но выглядели достаточно крепкими, чтобы выдержать тяжесть человека, даже отягощенного – как Вийон – немалым числом как смертных грехов, так и обычных святотатств и проступков.

Никто его не заметил, когда он карабкался к сигнатурке, волоча за собой веревку с «кошкой». Верные, толпившиеся у прихода Святого Лаврентия, должно быть, вернулись к молитвам – из-за стен доносились теперь слова псалмов. Приближалась ночь, улочки вокруг церкви тонули в серых тенях, огоньки лампадок появились в окнах немногочисленных домов, которые выделялись черными своими контурами, словно надгробные плиты и молельни, освещенные лампами в праздник Всех Святых. Выглядело все это так, словно церковь находилась в центре погоста и должна была вскоре сделаться могилой поэта и грабителя.

Вийон не осматривал окрестности. Он следил за тем, чтобы какая-нибудь доска не треснула под ногой, выдав его местоположение, а еще – чтобы не скатиться кувырком во внутренний дворик плебании. Он долго полз вверх, нащупывая дорогу, пока не добрался до края остроконечной крыши. На четвереньках двинулся вправо – и через минуту был на колоколенке.

Ставня слева висела на одной петле. Она легко поддалась, открыв мрачную бездну. Вийон чувствовал, как трясутся у него руки, а сердце стучит, как военный барабан перед битвой. Хотя по сравнению со стройной Королевской Капеллой или с мощным собором Богоматери церковь Святого Лаврентия выглядела как горбатый карлик, высота ее нефа составляла добрых сорок футов. В случае малейшей ошибки это означало, что, упав, он переломает себе все кости, а может, и свернет шею, после чего его не спасут никакие чудесные исцеления – даже если предположить, что такие на самом деле случались в приходе Святого Лаврентия.

Он неторопливо зацепил «кошку» и бросил веревку в отверстие. Перекрестился на всякий случай, а потом, обернув шнур вокруг пояса, пролез в отверстие и начал медленно соскальзывать в черную яму нефа. Несмотря на его опасения, спуск продлился недолго. Он услышал шорох веревки и через несколько мгновений почувствовал под ногами каменные плиты. Он находился в самом центре храма.