Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Комуда cтр.№ 115

– Юрген… – сказал неуверенно поэт. – Человече, ты…

Подмастерье тут же оторвался от двери, медленно и неловко обернулся к Вийону. Поэт увидал его синие, стального оттенка глаза, вывалившийся наружу язык, покрытые струпьями щеки.

Юрген шагнул в его сторону: медленно, но с упорством, достойным лучшего применения. Вийон ждал его, подпускал поближе. Теперь он мог только облегчить его плечи, сняв с них одержимую башку. Поэт уже догадался, что случилось. Юрген просто-напросто присоединился к стригонам.

Вийон схватился за меч и…

Сто тысяч мешков бесовских хвостов! Баселард ведь выскользнул у него, когда он подбирался к окну. Поэт крикнул, а Юрген ухватил его за шею и левое плечо, толкнул на дверь, оскалился в жестокой ухмылке и бросился вперед, намереваясь сжать щербатые желтые зубы на щеке поэта.

Франсуа дернулся, в последний момент воткнул локоть под подбородок противнику, удержал челюсти твари подальше от своего благородного лица. Хватка стригона была сильной, будто объятия самой смерти, прикосновения же – мягкими и ледяными, словно у покойника, который порядком пролежал в монастырских казематах. Юрген толкал его назад, прямиком в альков.

Кто-то застучал в дверь со страшной силой. Вийон услыхал испуганный голос Яна из Дыдни.

– Отворяйте! Раны Христовы! Погибаем!

Не было времени – там, перед воротами, кипел бой не на жизнь, а на смерть; нельзя было терять ни секунды на раздумья. Поэт хорошо знал, что если оба рыцаря погибнут или превратятся в ужасных монстров, то останется ему, Вийону, только прощальная молитва и «Pater noster», а блестящая карьера его как вора и грабителя закончится в этом вонючем саксонском городке, оборванная руками одержимых плебеев.

Юрген толкал его с дикой яростью. Вийон боролся с ним, проигрывая ему в каждом движении, в каждой атаке; схватка их выглядела как бой Давида и Голиафа, вот только тот, кто поменьше, не мог использовать свою легендарную пращу.

Поэт задыхался в объятиях стригона, из последних сил защищаясь от укуса… Отступал, сходил с прямой, пока наконец не почувствовал что-то под ногами…

Стригон навалился изо всех сил, бился, рычал и высовывал трепещущий язык. Вийон крикнул, споткнулся, полетел назад, к камину. Юрген свалился на него, и тогда поэт издал торжествующий крик и согнул ноги, принял тело упыря на согнутые голени, а потом изо всех сил распрямил их, перебрасывая вампира через голову и плечо – прямо в огонь.

Стригон с воем рухнул в пламя, разбрасывая подгоревшие поленья, поднимая тысячи маленьких искр, словно из кузнечного горна. Завыл, захрипел, собрался и принялся подниматься на ноги. Но пламя оказалось быстрее. Кафтан его и йопула занялись огнем. Пламя пробежало вдоль рукавов, добралось до сбитых волос.

Вийон отступал от пылающей фигуры. Юрген выл и трясся, но приближался к человеку, словно проклятый, вызванный из ада святотатственной силой волшебника или гусита, при жизни расплачивающийся за свои ошибки и принятие святого причастия sub utraque ^[176].

Вийон отступал перед ним. Прошел рядом с печью, между бочками с вином, отошел за покрытые шкурами лавки, а проклятый зацепился за них, сбил пучки трав, висящие неподалеку от очага, упал на скамейки. Пламя выстрелило выше, объяло сухие листья аконита и веточки вереска, прыгнуло к потолку, заплясало среди шкур.

А потом стригон завыл, споткнулся снова о табурет, застрял, заметался между бочками, повалился под стену. Висящий на ней занавес тут же занялся огнем.

Вийон вскочил. Пробрался рядом со столом, ворвался в сени, подскочил к воротам, ударил коленом, подбивая вверх балку, блокирующую обе створки, а потом отскочил под стену.

Правильно сделал. Двери распахнулись с треском, когда конь Марчина из Мышинца надавил на них задом, ошалевшие скакуны ворвались внутрь, словно спутанный клубок стихий. Конь Жвикулиса въехал, волоча за собой тело стригона, воткнувшего зубы в его грудь, встал дыбом, ударяя передними копытами в тело упыря, превращая его в тряпичный ком. Марчин из Мышинца пригвоздил одержимого острием к полу, а Доброгост, который успел соскочить на землю, одним ударом прервал несчастную жизнь твари, посылая ее в страну вечного покоя.

Вийон закрыл и запер на засов двери. Как ни странно, без проблем. Как видно, святой Франциск был добр к своему тезке.

– Что тут происходит? – выдохнул Ян из Дыдни. – Отчего, черт тебя лысый подери, так долго?

– Были проблемы с Юргеном, – пробормотал Вийон. – Он превратился в стригона и… – на все остальное хватило простого пожатия плеч.

– Где женщины и купец?

Вийон застучал в дверь гостиного зала, откуда раздавались плач и писк детей.

Никто ему не ответил. Поэтому он бесцеремонно сунул руку в дыру, пробитую стригоном, нашел засов, отодвинул его и толкнул дверь.

В темной комнате сгрудились все. Три женщины, дети и купец. Вжались в угол, освещенный лишь неуверенным огоньком каганца, словно перепуганная отара овец при виде волка.

– Прочь от нас! – заскулил Кершкорфф, грозя поэту поленом. – Apage ^[177]! Не двигайся! Я заплачу…

– Я живой, – проворчал Вийон. – Не бойтесь. У нас оружие. Что тут случилось?

Кершкорфф трясся, словно осина на ветру и не мог произнести ни слова. Две женщины плакали, заслоняя своими телами детей, третья сидела молча, со сложенными в молитве руками.

– Что молчите, старая потаскуха вас возьми вместе с вавилонской шлюхой?! – заорал Вийон. – Отчего Юрген в стригона превратился?

– Лежал в немочи, – забормотал наконец купец. – Вдруг зубищами защелкал. А потом встал. Мы с ним говорили, но в него словно дьявол вошел. Стал как те… как те, – закончил со страхом в голосе. – Так это произошло… Мы люди подневольные.

– В фургон все! – скомандовал Ян из Дыдни. – Уводите нашего коня, женщин и отроков внутрь, ты, поэт, вместе с купцами набивай гаковницы. Уносим отсюда ноги! И чем раньше, тем лучше, не хочу оставаться тут, когда наступит ночь!

– Я отсюда и с места не сдвинусь! – забормотал Кершкорфф. – Это место безопасное! Тут ничего…

Из второго зала донеслись треск и громыханье. Вийон выглянул за порог, сперва удивившись необычайному свету, что заливал сени, а потом услышал рык пламени. Потолок, лавки и столы были объяты огнем, распространяющимся от упавшего тела Юргена. Кони, стоявшие в сенях, заржали, начали биться, стучать копытами в стены.

– Боюсь, – сказал неторопливо поляк, – что нет у вас другого выбора, господин купец. Пожар! – рявкнул он яростно. – Только этого не хватало! Выводим фургон, сажаем женщин, садимся сами – и уходим!