Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Комуда cтр.№ 113

Мендель и поэт распахнули обе створки ворот, едва успев отскочить от разгоряченных лошадей. С лязгом и звоном рыцарский отряд пересек порог. Кони ржали, лягались в темноте, один встал дыбом – хотел сбросить всадника, что, учитывая тяжесть доспеха, было не намного проще, чем снять весь мир с плеч Атласа.

– Закрывай двери!

Легко ему было говорить, сидя на коне. Вийон толкнул одну створку, перескочил на другую сторону, чтобы отгородить вход от рынка, прежде чем навязчивые стригоны зальют их, словно потоп. Над плечом его просвистели две стрелы из арбалета, сметя два дрожащих тела. Это богохранимые господа поляки хвастались стрелецким искусством, целясь в плотную толпу плебеев.

Дверь наконец захлопнулась. Но Вийон напрасно искал засов.

– Запор! – рявкнул он.

Кто-то подбежал к нему, помог придержать двери. Жвикулис подскочил с длинным протазаном в руках. Совместными усилиями они вклинили его меж литых крюков, добавили еще какую-то доску, укрепили все это древком от гвизармы.

Мендель отер пот со лба. Пощупал живот, плечи и руки, словно проверяя: все ли члены на месте.

– Вы целы? – спросил Вийон. – Не покусали вас?

– Ой-вэй, – вздохнул иудей. – На погромах в Яссах да Прешбурге бывало и похуже. Тут стрыги только за мясом идут. А там – насиловали и грабили…

Марчин из Мышинца высек огонь. Красный отблеск факела выхватил из тьмы бледные, покрытые потом лица людей, карие, нежные глаза коней, мокрые от крови клинки мечей, трясущиеся пальцы, сжатые на арбалетах.

– Якса?! – крикнул Марчин, нигде не видя своего мрачного слуги. – Где Якса?!

Ян из Дыдни стянул шлем, отбросил со лба сбитые волосы и перекрестился.

По этому жесту Марчин все понял.

– Вперед. – Вийон заметил в углу прихожей старую деревянную лестницу, ведущую наверх. – Нет времени.

Рыцари спешились. Шли, лязгая доспехами, заглядывая во все уголки ратуши. Стригонов не было видно нигде. Лестница заканчивалась деревянным помостом, окруженным балюстрадой. Отсюда в комнаты вели три обычные деревянные двери – налево и прямо. И еще одна, солидная, окованная железом, имелась с западной стороны.

Вийон толкнул их по очереди. Первая вела в зал совета с оббитыми красной материей стенами, посредине стоял длинный, покрытый сукном стол. Вторая вела в канцелярию, внутри он увидел перевернутые подставки, разбросанные перья, а на столах и полках высились кипы книг. Третья дверь была наглухо заперта.

– Наверняка это здесь! – сказал Ян из Дыдни. – Разрази его гром! Я и подумать не мог, что вход в цейхгауз будет охраняться, как сокровищница краковского епископа!

– Мы должны выломать эту дверь, – прогремел Доброгост. – Жвикулис, найди какую-нибудь палицу.

– Есть способ и попроще, – проворчал Вийон, вытягивая из-под робы «царя Давида». – Только погодите минутку, благородные господа. Сейчас я приласкаю эту щелочку ловчее, чем лепесточки прекрасной шлюшки.

– Вор! – заорал Доброгост и схватил поэта за воротник. – Я сразу знал, что он вор и шельма! На виселицу его!

– Доброгост, не ори, – проворчал Ян из Дыдни. – Учитывая обстоятельства, мы можем и закрыть на это глаза. Отпусти его, а ты, франк, отпирай поскорее.

Замок некоторое время сопротивлялся, но потом пал, словно штандарт крепости, взятой штурмом янычарами. Вийон дернул за ручку и…

Серая, размытая фигура пала ему на грудь, повалила, с воем схватила кривыми пальцами за горло. Франсуа заорал, давясь собственной слюной, затрясся при виде серого, мертвого лица стригона. Противник был тяжелым, носил кольчугу, криво сидящую капеллину. Стражник… Это был стражник цейхгауза.

К счастью, на этот раз феодальные сеньоры не развлекались стрелецкими состязаниями. Подхватили упыря, швырнули на стену, Марчин из Мышинца одним ударом меча отрубил ему голову. Потом склонился над трясущимся безголовым телом, набожно перекрестился, бормоча под нос что-то о Пресвятой Богородице из Ченстохова.

Цейхгауз был открыт.

И было там все – и даже больше, чем могли они себе представить.

На деревянных стойках стояли катцбальгеры и гросс-мессеры, полутораручные бастарды и большие двуручные мечи швейцарцев, из-за которых, будто молодой лес, торчали древки гвизарм, алебард, протазанов и корсек. Под стенами лежали тяжелые пехотные щиты и железные кавалерийские щиты с вытянутым кверху верхним углом.

В бочках лежал чешский гранулированный порох, тяжелые настенные гаковницы и арбалеты с английским винтом стояли, опертые о деревянные подоконники. Рядом лежало несколько стройных рушниц с дугообразно выгнутыми полками для фитиля, столь легких, что вместо упорного крюка были у них деревянные закругленные приклады для выстрела от плеча.

– За дело! – гремел Ян из Дыдни. – Брать арбалеты, рушницы и гаковницы! Порох и пули!

– И стрелы к арбалетам! Доберемся плебеям до жопок!

Быстро и умело они хватались за оружие. Вийон поднял небольшой кавалерийский щит, перекинул себе через спину самый легкий из арбалетов и стрелы к нему, ухватился за ручную рушницу, мешок с пулями, два рога с порохом на подсыпку и в ствол. Доброгост вручил ему длинный белый шнур, а когда Вийон глянул на него вопросительно, быстро вкрутил тот в верхний ходунок замка рушницы.

– Это фитиль, – пробормотал. – Не нужно прижимать его пальцами, как в гаковнице. Достаточно зажечь, подсыпать и потянуть за спуск. Выстрелит точнее, чем бомбарда.

Рыцари перевесили себе на плечи арбалеты, схватили каждый по гаковнице.

– Быстрее! – крикнул Жвикулис, который, приоткрыв ставни, выглядывал сквозь щель на рынок, где между лавками приближалась волна мертвого народа. – Идут на нас! Таран несут!

Вийон не выдержал и, выглядывая, тоже приник к щели. Площадь перед ратушей была забита людьми, словно город собирался жечь ведьму или устраивал какое-то интересное зрелище. Стригоны толклись у дверей, бились в нее лбами и руками, лезли отчаянно, подгоняемые мертвецкой злобой и наверняка единственным желанием, которое осталось еще в их неразумных башках, – звериным, ненасытным голодом до людского тела.

Но дураками они не были. Не бились лбом в запертую дверь, будто стадо баранов в ограде. Вийон заметил немалую группку мещан и нищих, тут и там облаченных в белые августинские сутаны, и группка эта медленно перемещалась в сторону ратуши. Вомперы волокли длинное серое бревно, которое заканчивалось поперечиной. Поэт на миг засомневался, в своем ли он уме. Это была виселица – городская воровская погибель, вырванная из земли за заставами. Длинная конопляная веревка еще свисала с крюка, а петля охватывала свернутую шею несчастного, который еще утром колыхался, повешенный между небом и землей. Теперь же он медленно переступал ногами, помогая своим побратимам нести толстое бревно виселицы на погибель живым.

– По коням! – рявкнул Ян из Дыдни, едва лишь глянув сквозь щель в ставне на боевые приготовления стригонов. – Гаковницу набивать картечью! Арбалеты взвести!