Терапия настроения. Клинически доказанный способ победить депрессию без таблеток - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Бернс cтр.№ 57

• неизлечимая болезнь;

• трагическая потеря близкого человека.

Я уверен, что вы можете дополнить этот список. Однако ничто из указанного не может вызвать «реалистичную депрессию». На самом деле такой не существует! Главный вопрос заключается в том, где проходит граница между желательными и нежелательными негативными чувствами. В чем разница между «здоровой грустью» и депрессией?

Отличие очень простое. Грусть — это нормальная эмоция, созданная реалистичными представлениями, которые неискаженным образом отражают негативное событие, связанное с потерей или разочарованием. Депрессия — это болезнь, причиной которой всегда являются искажения. Например, когда умирает любимый человек, вы обоснованно думаете: «Я потерял его (или ее), и мне будет не хватать общения и любви, которую мы дарили друг другу». Чувства, которые создает такая мысль, нежны, оправданны и даже желательны. Такие эмоции делают нас более человечными и добавляют глубины и смысла нашей жизни. Таким образом, потеря многое нам дает.

Но вы, напротив, можете сказать себе: «Я больше никогда не буду счастлив, потому что он (или она) умер (ла). Это несправедливо!» Эти мысли вызовут у вас чувство жалости к себе и безнадежности. Поскольку эти эмоции основаны исключительно на искажении, они будут разрушать вас.

После потери или серьезной неудачи на пути к значимой личной цели вы можете испытывать либо депрессию, либо грусть. Однако грусть лишена искажений. Она связана с потоком чувств и поэтому ограниченна во времени. Грусть никогда не связана со снижением самооценки. Депрессия же, как правило, длится продолжительное время и может повторяться неограниченное количество раз. И она всегда связана с потерей чувства собственного достоинства.

Когда депрессия возникает после очевидного стресса, такого как нарушение здоровья, смерть близкого человека или стремительное ухудшение ситуации в бизнесе, ее иногда называют «реактивная депрессия». Однако порой бывает сложно определить стрессовое событие, вызвавшее эпизод. Такие депрессии часто называют «эндогенными», потому что их симптомы, кажется, возникают из ниоткуда. Тем не менее в обоих случаях причина депрессии одна и та же — ваши искаженные негативные мысли. Депрессия не имеет никакой адаптивной или продуктивной функции и представляет собой одну из самых страшных форм страданий. Ее единственная искупительная ценность — это рост, который вы испытываете, когда вам удается вылечиться.

Я хочу сказать следующее: когда происходит что-то действительно плохое, ваши эмоции будут создаваться исключительно вашими мыслями и восприятием. Ваши чувства будут связаны с тем значением, которое вы придаете происходящему. Значительная часть ваших страданий будет вызвана искажениями мыслей. Когда вы устраните эти искажения, то обнаружите, что справляться с «реальной проблемой» стало менее болезненно.

Давайте посмотрим, как это работает. Одна из реалистичных проблем — это серьезная болезнь, например злокачественная опухоль. К сожалению, семья и друзья заболевшего часто убеждены в том, что для пациента нормально пребывать в депрессии, они даже не пытаются выяснить ее причину, которая чаще всего оказывается полностью обратимой. На самом деле случаи депрессии у людей, которые сталкиваются с тем, что, вероятно, скоро умрут, — одни из самых легких. И знаете почему? Эти отважные люди часто отличаются мужеством и стойкостью и не допускают уныния. Они, как правило, готовы помочь себе любым способом. Такое отношение помогает им превратить неизбежные и «реальные» трудности в возможности личного роста. Вот почему концепция «реалистичной депрессии» вызывает у меня личную неприязнь. Убеждение, что депрессия неизбежна, поражает своей деструктивностью, бесчеловечностью и виктимизацией. Давайте рассмотрим несколько конкретных случаев, и вы сами все увидите.

Наоми было примерно 45 лет, когда врач сообщил ей, что на рентгеновском снимке ее грудной клетки появилось «затемнение». Она была твердо убеждена, что ходить по врачам значило напрашиваться на проблемы, поэтому несколько месяцев откладывала полное обследование. Когда она все-таки сделала его, худшие опасения подтвердились. Болезненная биопсия подтвердила наличие злокачественных клеток, а последующее удаление легкого показало, что рак начал распространяться и на другие органы.

Эта новость подорвала жизнь Наоми и ее семьи, словно граната. В следующие несколько месяцев физическая слабость погружала ее в еще большее уныние. Почему? Дело было не столько в дискомфорте, который приносила болезнь и процесс химиотерапии, хотя все это серьезно усложняло ей жизнь, но скорее в том, что из-за слабости Наоми пришлось отказаться от повседневной деятельности, которая имела большое значение для ее чувства идентичности и гордости. Она больше не могла работать по дому (теперь бóльшую часть обязанностей выполнял муж), и ей пришлось отказаться от своих двух работ с частичной занятостью, одной из которых было волонтерство: Наоми читала для слепых.

Вы можете сказать: «Но проблемы Наоми реальны. Ее страдание вызвано не искажениями, а реальной ситуацией».

Но была ли ее депрессия столь неизбежной? Я спросил Наоми, почему ее так расстраивает отсутствие активности. Я объяснил ей понятие «автоматические мысли», и она записала несколько негативных суждений: 1) «Я не вношу свой вклад в общество»; 2) «Я ничего не достигаю в своей области»; 3) «Я не могу участвовать в активных развлечениях»; 4) «Я обуза для мужа». Эти мысли были связаны с такими эмоциями, как гнев, грусть, разочарование и чувство вины.

Когда я увидел, что она записала, мое сердце екнуло от радости! Эти мысли ничем не отличались от мыслей физически здоровых пациентов в депрессии, которых я принимаю каждый день. Депрессия Наоми была вызвана не злокачественной опухолью, а злокачественным отношением, которое побуждало ее измерять чувство собственной ценности своими достижениями! Из-за того, что она всегда ставила знак равенства между личной ценностью и достижениями, рак означал для нее «Твое время ушло! Готовься отправляться на свалку!». Эти мысли дали мне возможность вмешаться.

Я предложил ей составить график ее личной «ценности» с момента рождения до смерти (см. рис. 9.1). Она увидела, что ее личная ценность оставалась постоянной, сохраняя величину 85 % по воображаемой шкале от 0 до 100 %. Я также попросил ее оценить свою продуктивность за тот же период по аналогичной шкале. Она нарисовала кривую, согласно которой ее продуктивность была низкой в младенчестве, достигла максимального плато в зрелом возрасте и затем снова снизилась к настоящему моменту (см. рис. 9.1). Пока все шло хорошо. Затем ее осенило. Во-первых, в то время, когда из-за болезни ее продуктивность снизилась, она все равно вкладывалась в себя и семью множеством мелких, но тем не менее важных и ценных действий. Только мышление «всё или ничего» могло заставить ее думать, что ее вклад равен нулю. Во-вторых, что гораздо важнее, она поняла, что ее личная ценность была постоянной и устойчивой; она была данностью, не связанной с достижениями. Это означало, что ей не нужно заслуживать свою человеческую ценность и, будучи ослабленной, она оставалась столь же ценной. На ее лице расплылась улыбка, и в тот момент ее депрессия растаяла. Мне было очень приятно видеть это и стать частью этого маленького чуда. Это не избавило ее от опухоли, но восстановило ее уязвленную самооценку и сильно изменило ее самочувствие.