– Мистер Лабин страдает… вы бы могли назвать это расстройством контроля над побуждениями, – проговорила она. – Он получает удовольствие от действий, которые многие сочли бы крайне неприятными. Он никогда не поступает так… необоснованно, здесь это слово вполне уместно, но порой склонен сам создавать условия, которые требуют определенной реакции. Вы понимаете, о чем я?
«Он убивает людей, – испуганно подумал Дежарден. – Устраивает утечки, чтобы у него был предлог убивать людей…»
– Мы помогаем ему справляться с этой проблемой, – сказала Роуэн. – И контролируем его.
Дежарден прикусил губу.
Патриция покачала головой, на ее бледном лице мелькнуло легкое неодобрение:
– Бетагемот, доктор Дежарден. Лени Кларк. Если вам надо о чем-то беспокоиться, переключитесь лучше на них. Поверьте мне, Кен Лабин – это часть решения, а не проблемы. – Она слегка повысила голос. – Не так ли, Кен?
– Я не так хорошо ее знаю, – отозвался тот.
Ахилл, встревожившись, бросил взгляд на Роуэн:
– Так он нас слышит?
Та предпочла говорить не с ним, а с Кеном:
– Ты знаешь ее гораздо лучше, чем думаешь.
– У вас же есть… психологические портреты, – сказал Лабин. Он говорил неразборчиво, действие нейроиндукционного поля, похоже, затрагивало лицевые мышцы. – Пшихолог этот. Шкэнлон.
– У Скэнлона свои трудности, – возразила Роуэн. – У тебя и Кларк много общего. Общие взгляды, общее происхождение. Будь ты на ее месте…
– А я на ее месте. Пришел же я сюда. – Кен облизнул губы, струйка слюны заблестела в уголке рта.
– Справедливо. Но представь, что бы ты делал без информации, допуска и без… поведенческих ограничений. Чем бы ты занялся?
Лабин не ответил. В сиянии прожекторов лицо за щитком шлемофона казалось безглазой, высококонтрастной маской, а кожа почти светилась.
Роуэн сделала шаг вперед:
– Кен?
– А эт легко, – наконец произнес он. – Я бы начал мтить.
– Кому конкретно?
– Энергошети. Мы же пытались нас убить.
Линзы Роуэн засветились от резкого притока информации.
– Ее ни разу не видели рядом с офисами Энергосети.
– Она на кого-то напала в Гонкувере. – Тело Лабина прошил спазм. Голова безжизненно поникла. – Ишкала Ива Шкэнлона.
– Насколько нам известно, тот был ее единственной зацепкой. И ниточка никуда не привела. По нашим сведениям, Кларк ушла с Тихоокеанского побережья несколько месяцев назад.
– У Лени есть счеты не только к нам. Например, она могла отправиться домой.
Роуэн нахмурилась:
– То есть к родителям?
– Кларк упоминала Су-Сент-Мари.
– Ну а если не сумеет добраться до родителей?
– Тогда не знаю.
– Что бы сделал ты?
– Я бы продолжил искать…
– Предположим, твои родители мертвы, – подала следующую мысль Роуэн.
– Вы что, убили их раньше?
– Нет. Предположим, они уже умерли… умерли очень давно.
Лабин неуклюже покачал головой:
– Люди, которых так ненавидит Лени, живее всех живых.
– Предположим, Кен, – Патриция начала терять терпение. – Теоретически. У тебя есть счеты к Энергосети и к родителям, и ты знаешь, что ни до тех, ни до других не доберешься. Что ты сделаешь?
Его губы шевельнулись, но не вышло ни единого слова.
– Кен?
– …Я перенаправлю гнев, – наконец выжал из себя Лабин.
– В смысле?
Он дернулся, словно слепая марионетка, большую часть нитей которой перерезали.
– Меня нагнул сам наш мир. И я… хотел бы ему отплатить.
– Хм. – Роуэн покачала головой. – В принципе, именно этим она сейчас и занимается.
* * *
Как выяснилось, одного распятия хватило. Ахилл был чист, хотя и не застрахован от инфекции; вторая операционная стояла наготове, но выскоблить ему внутренности не желала.
А желала всего лишь превратить его в камбалу.
Комната ужасов Лабина сбавила обороты. Стол перестроился в кресло; убийца сидел в нем, а механический паук бегал по его телу на ногах, похожих на суставчатые усы.
В соседнем кубе точно такое же устройство блуждало по коже Дежардена. Он уже получил около полудюжины инъекций с искусственными вирусами, и все они содержали код для разных последовательностей белков, устойчивых к воздействию Бетагемота. В следующие несколько дней будут и другие уколы. Много уколов. Через неделю начнется лихорадка; тошнота уже подступала.
Паук собирал образцы: бактерии с кожи и волос, содержимое кишечника, делал биопсию внутренних органов. Время от время он погружал хоботок толщиной с волос прямо в плоть, вызывая легкую боль. Обратная реконструкция была очень коварным делом. Без мер предосторожности откорректированные гены могли изменить микрофлору в кишечнике столь же легко, как и ткани самого хозяина, а кишечную палочку из симбионта превратить в рак, стоило лишь перевернуть пару оснований. Особо пронырливые бактерии даже научились подсовывать собственные гены вирусным переносчикам и таким образом проникали в человеческие клетки. Дежарден уже скучал по старым добрым микробам, которые всего-то питались антибиотиками.
– Ты ей не сказал, – произнес Лабин.
Роуэн оставила их на попечение техники. Ахилл смотрел на соседа сквозь два слоя мембран и пытался не замечать, как по коже от страха ползут мурашки.
– О чем? – в конце концов спросил он.
– Что я снял тебя с Трипа Вины.
– Да? С чего ты так уверен?
Паук Лабина взобрался к нему на шею и требовательно постучал по нижней губе. Убийца послушно открыл рот: маленький робот провел по внутренней стороне щеки одной из конечностей и спустился обратно на грудь.
– Иначе она бы не оставила нас одних.
– А я думал, ты у нее на поводке, Горацио.
Он пожал плечами:
– На одном поводке из многих. Не имеет особого значения.
– Еще как имеет.
– Почему? Неужели ты думаешь, что прежде я себя не контролировал? Неужели бы снял тебя с Трипа, если бы искренне считал, что ты пошел бы на утечку?
– Да легко, если сам же планировал ее и заткнуть. Разве не в этом твоя проблема? Ты ведь подставляешься, чтобы убивать людей?
– Значит, я – чудовище. – Лабин откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – А ты тогда кто?
– Я?
– Я видел, как ты развлекался при нашей первой встрече.
Дежарден покраснел, ему стало душно: