Летний дракон. Первая книга Вечнолива - читать онлайн книгу. Автор: Тодд Локвуд cтр.№ 85

Называть их дитями теперь стало сложно. Плечи Кейрр доходили мне до носа, а плечи Ару – до лба Дариана. Драконам еще предстояло расти и расти: они уже вышли из детского возраста. А у меня не было и свободной минутки посокрушаться, что время настолько быстро пролетело. Кейрр и Ару разделяли наше волнение и носились как угорелые – мы с трудом их сдерживали. Они хотели летать. Мы знали, они вполне могли поддаться инстинкту – если бы мы их как следует не гоняли. И я была как никогда благодарна, что меня наставлял отец.

За два дня до празднества он вручил нам по связанному веревкой свертку.

– Раз уж нам не удалось отпраздновать получение ваших меток, я сделаю вам подарок сейчас. Я горжусь вами обоими.

В свертках обнаружились новенькие куртки с пряжками для ремней сбруи и зимние гетры. А еще перчатки с подкладкой и вторая пара гетр – уже на шнуровке, – их всадники носили для того, чтобы не лишиться сознания во время резкого спуска. Шнуровку плотно затягивали, чтобы в такие моменты кровь не скапливалась в ногах, отхлынув от мозга. Одна лишь мысль об этом заставила меня задрожать от смеси страха и предвкушения.

Последними мы извлекли из своих свертков защитные очки с гладкими стеклянными линзами. Я замерла, лишившись дара речи от переполнявших меня чувств. Я чувствовала себя чуть ли не императрицей. А Дариан сиял.

Оставалось совсем чуть-чуть.

В ту ночь в мои сны наведалась мама – не рассерженная, а улыбающаяся. Говорящая на языке драконов.

День Менога знаменовал смену времен года, когда осень уступала дорогу суровой облачной зиме. Люди Риата зажигали в окнах свечи. Семьи навещали могилы своих предков и в знак памяти приносили к ним хризантемы – последние яркие краски осени.

Вечером деревенские жители выходили к реке и запускали бумажные лодочки, украшенные свечами и сухими цветами. Вскоре после заката река Дикая превратилась в поблескивающего змея, чьи изгибы виднелись меж домами. Взрослые наблюдали за движением огоньков, распевая песни или вознося безмолвные молитвы, а дети бежали вдоль берега, стараясь угнаться за корабликами, которые порой вспыхивали, подхватив огонь. Все это было частью ритуала.

А мы с гостями собрались в драконятне. Беллуа и Аддай стояли рядом с Роувом и что-то негромко обсуждали. Слов я не разбирала и даже не пыталась прислушиваться. Мабир вел службу в Храме. Отец приглашал Боргомоса, однако тот отказал – мол, собирался быть со своими людьми. Френ где-то пропадал – без сомнений, проводил какую-то свою церемонию.

Пока мы ждали появления огоньков, Кайрек вежливо стоял в стороне, но иногда украдкой бросал на меня взгляды. Его люди выстроились вдоль парапета или наблюдали за торжеством с вершины скалы. Многие уже успели зажечь свечи. Джуза патрулировали темнеющее небо.

Я нащупала ладонь Джем. Кейрр просунула голову мне под руку, как будто говоря: «Нет, ты моя!»

Я обняла ее, но ладонь Джем не отпустила.

Солнце опускалось за горизонт, быстро вытягивались тени – подходил к концу самый короткий день в году. Снизу донеслось пение, и мы увидели первые огоньки – они мигали и покачивались на воде. Красивое зрелище. Раньше я просто им любовалась, неспособная уловить все значение торжества своим юным умом. Но теперь я словно видела в трепетном пламени образы всех когда-либо живших людей, хрупкость их существования. Я улыбнулась.

Как там Мабир описывал Менога?..

Он символизирует средоточие духа, которое остается в момент, когда все прочее лежит в руинах – наше истинное сердце.

– Смотрите! – указал Дариан.

В небе на северо-востоке тоже вспыхнули огоньки.

– Что там? – удивилась Джем.

Они поднимались ввысь за дальними крышами Риата – сперва несколько, а затем еще и еще, пока в воздухе не зависло, плавно двигаясь, словно драконье крыло, светящееся облако.

Отец сжал мое плечо.

– Люди Боргомоса запустили свечи на воздушных змеях в форме драконов, в знак почтения к истории. Так поступают в Кулоде. Вернее, поступали.

Несколько минут мы молча любовались. Зрелище было необычным и завораживающим – даже более уместным для гнездовья, чем кораблики на воде.

– Так воздают должное тем, кого потеряли, – произнесла я.

Отец вздохнул.

– Верно, – согласился он и умолк.

Я повернулась, желая увидеть его лицо. Он смотрел на огоньки, стиснув зубы, и глаза его блестели.

Один змей вдруг поднялся над другими. Он летел все выше и выше – символ, в значении которого не сомневался никто.

– Кажется, это уже в честь тебя, – заметил Дариан.

Я невольно покосилась на Аддая и Беллуа и успела увидеть, как они отводят глаза. У меня по коже пробежал мороз. Я ведь не хотела такого почета.

Мы наблюдали за огоньками, пока небо не стало совсем темным, а последняя свеча – моя – не потухла, напоследок мигнув.

Отец, Томан с Джем, Дариан и я взяли фонари и прошествовали с нашими драконами по военному лагерю – к краю скалы, откуда открывался вид на водопад. Иногда, если погода не позволяла подняться в воздух, мы проводили церемонию именно здесь. Роув и Аддай выступали против ночных полетов, поэтому мы по очереди подходили к обрыву с букетом сухих хризантем и произносили несколько фраз, вслух или про себя, в память о тех, кто нас покинул.

Первым к краю шагнул отец. Он немного помолчал и просто проговорил:

– Я скучаю по вас, отец, мать. И я до сих пор тебя люблю, Рейсс.

Ее имя из его уст всегда наводило на меня грусть. Отец редко его произносил. Он бросил цветы в грохочущие воды Ревущего, и они тотчас исчезли.

Томан опустил голову, безмолвно шевеля губами. Джем прижалась к нему, погруженная в себя. Затем они одновременно бросили свои букеты. Их примеру последовал Дариан.

Я не знала, что сказать. Перед моим внутренним взором мама летала на Грюс, улыбалась, залитая солнечным светом, смеялась зимним днем, пела колыбельные дитям, бранила меня в последний раз. Я стояла, окутанная брызгами оглушительно грохочущей воды, и все мои прожитые дни казались мне лишь иллюзорным потоком в завихрении отмеренного мне времени на земле. Как бусины на нити – которые можно пересчитать – и отнюдь не бесконечные. Сколько их уже минуло после падения мамы? Гордость и нетерпение смешались с тоской по ушедшим годам, и к глазам подступили слезы.

«Но слезы Менога несут пользу», – сказала бы мама.

Я прижала цветы к груди. Я не могла бросить их без слов, но так ничего и не придумала. Может, завтра. Когда я впервые полечу с Кейрр. Я спрятала букет за пазуху.

Память о маме лучше почтить в небе.

Небо горело.