Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 60

Русская кампания для Великой армии обернулась огромными потерями: почти 270 тыс. убитых, 200 тыс. сдавшихся в плен, примерно 1000 орудий и 200 тыс. лошадей. Именно поражение на восточном фронте в большей степени и подорвало моральный дух французской армии. Тем не менее важно понять взаимосвязь кампаний в Восточной Европе и на Пиренейском полуострове начиная с 1813 года, приведшую в итоге к крушению империи Наполеона. К тому времени у российской армии было недостаточно ресурсов (а многие из ее генералов вообще не испытывали особого энтузиазма) для преследования французов на территории Германии, а внимание британцев было отвлечено собственной войной на североамериканском континенте. В результате к началу лета 1813 года Наполеон собрал новую 145-тысячную армию, позволившую ему удержать свои позиции в Саксонии и договориться о перемирии. Хотя Пруссия благоразумно перешла на сторону русских, а Меттерних угрожал направить на борьбу с французами 250-тысячную австрийскую армию, единства среди государств восточной части Европы не было. Таким образом, известие о том, что войска Веллингтона разбили армию Жозефа Бонапарта в Витории (июнь 1813) и отбросили их к Пиренеям, сыграло решающую роль в том, что австрийцы объявили войну французам и объединились с русскими, шведскими и прусскими силами для избавления Германии от войск Наполеона. Последующая битва под Лейпцигом в октябре того же года по масштабу превосходила все сражения, в которых до сих пор принимала участие британская армия. Через четыре дня противостояния 195-тысячная французская армия не выдержала натиска превосходящих сил коалиционных войск, насчитывавших порядка 365 тыс. человек. Следует отметить, что Британская корона щедро финансировала союзников и направила в войска 125 тыс. мушкетов, 218 единиц артиллерии и большое количество иного снаряжения ^{215}.

В свою очередь, поражение французов под Лейпцигом стимулировало Веллингтона двинуться на север Пиренеев, а далее к Байонне и Тулузе. После того как армии Пруссии и Австрии переправились через Рейн, а казаки вторглись в Голландию, Наполеон в начале 1814 года предпринял ряд блестящих тактических действий, направленных на защиту северо-востока Франции. Но силы его армии были истощены. К тому же она в большинстве своем состояла из неопытных рекрутов. Кроме того, население Франции, куда теперь переместилась война, стало относиться к ней (как и предсказывал Веллингтон) уже с меньшим энтузиазмом. Неумолимое стремление Великобритании вернуть Францию в ее прежние границы и готовность выделить согласно подписанному 9 марта Шомонскому трактату еще £5 млн. субсидий подвигли правительства союзных государств идти до конца. К 30 марта 1814 года даже у маршалов Наполеона закончились аргументы в пользу продолжения войны, а через неделю император сам отрекся от престола.

На фоне этих эпических событий англо-американская война 1812 — 1814 годов носила хотя и стратегический, но все же второстепенный характер ^[26]. С экономической точки зрения, возможно, она могла бы нанести более ощутимый удар по интересам Великобритании, если бы не совпала с крахом континентальной системы и если бы Новая Англия, благополучие которой в значительной степени зависело от англо-американской торговли, не проявляла энтузиазма в поддержании конфликта (зачастую придерживаясь нейтральной позиции). Объявленный американской армией «поход на Канаду» вскоре был свернут как на суше, так и на море. Несмотря на рейды в районах Йорка (Торонто) и Вашингтона и ряда впечатляющих эпизодов с участием одиночных фрегатов, каждая из сторон понимала, что может лишь нанести определенный урон врагу, но не победить его. Британцы, в частности, осознали, насколько важна торговля с Америкой и насколько трудно содержать значительные войска и флот за границей, когда они отчаянно требуются на европейском театре военных действий. А как показал пример с Индией, заморские владения и торговля одновременно и укрепляли могущество Великобритании, и отвлекали силы и ресурсы от основных стратегических направлений ^{216}.

Последняя кампания Наполеона с марта по июнь 1815 года, которую, безусловно, нельзя считать второстепенным событием, стала стратегическим «примечанием» к прошедшей большой войне в Европе ^{217}. Его внезапное возвращение во Францию из изгнания прервало споры победителей относительно будущего Польши, Саксонии и других земель, но не разрушило коалицию. Даже если бы впопыхах собранная новая французская армия не была разбита войсками Веллингтона и Блюхера при Ватерлоо, трудно себе представить, как бы она смогла одолеть армии других участников коалиции, спешивших на помощь союзникам в Бельгию. Тем более труднее представить, как Франция могла бы чисто экономически выдержать еще одну продолжительную войну. Вместе с тем последняя авантюра Наполеона была важна с политической точки зрения. Она усилила позиции Великобритании в Европе и укрепила союзников во мнении, что Францию в будущем необходимо окружить кольцом из сильных «буферных государств». Пруссия практически вернула свою военную мощь после поражения под Йеной, и, таким образом, равновесие в Восточной Европе было отчасти восстановлено. Это заставило Вену забыть о старых разногласиях ради достижения мира и сохранения общего баланса сил ^{218}. После двух десятилетий почти не прекращавшихся военных действий и столетия с лишним напряженных отношений и конфликтов между великими державами наконец выстроилась система европейских государств, гарантировавшая относительное равновесие.

Итоговые Венские соглашения 1815 года не привели, как предлагала Пруссия, к разделению Франции. Их результатом стало окружение владений Людовика XVIII достаточно мощными территориальными образованиями — королевством Нидерландов на севере, расширенным Сардинским королевством (Пьемонт) на юго-востоке и Пруссией в Рейнланде; в то время как Испании, возвращенной Бурбонам, ведущие державы Европы гарантировали сохранение ее целостности. В восточной части после горячих споров между победителями также удалось найти баланс сил. Сильные возражения Венского двора не позволили Пруссии захватить Саксонию, и ей пришлось довольствоваться компенсацией в виде Великого княжества Познанского и Рейнланда, в то время как Австрия получила территории в Италии и на юго-востоке Германии, но из польских земель ей удалось сохранить за собой лишь Галицию. Даже Россия, чьи претензии на львиную долю польских земель наконец должны были реализоваться, вынуждена была в начале 1815 года отступиться перед угрозой англо-франко-австрийского альянса, создаваемого, чтобы не позволить ей распорядиться будущим Саксонии. Из этого следовало, что больше ни одно государство не сможет навязать свою волю остальной Европе, как Наполеон. Безусловно, эгоизм ведущих держав никуда не делся даже под влиянием событий 1793–1815 годов, но принятие двойных принципов «сдерживания и взаимной компенсации» ^{219} означал, что односторонний захват тех или иных областей с целью доминирования в Европе теперь маловероятен и что даже небольшие территориальные изменения нуждаются в одобрении большинством членов системы «Европейского концерта».