Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 58

Морская блокада сделала французскую экономику еще более замкнутой ^{205}. Ее атлантический сектор, наиболее активно развивавшийся на протяжении всего XVIII века и (как в случае с Великобританией) являвшийся одним из катализаторов процесса индустриализации, становился все более Недоступным благодаря усилиям королевского военно-морского флота. В частности, потеря Санто-Доминго стала одним из серьезных ударов по французской торговле в Атлантике. Другие заморские колонии и инвестиции были также потеряны для страны, а после 1806 года остановилась даже торговля через нейтральные государства. Это очень сильно ударило по Бордо. Нант практически лишился выгодного для него рынка работорговли. Даже Марсель с налаженными торговыми отношениями с прилегающими районами и севером Италии в период с 1789 по 1813 год потерял четверть объема промышленного производства. В свою очередь, области на севере и востоке Франции (в частности, Эльзас) наслаждались сравнительной защищенностью традиционной торговли. Но даже если эти области и их жители (прежде всего, виноградари и владельцы хлопкопрядильных фабрик) получали значительную выгоду, работая в условиях отсутствия внешних конкурентов, на французскую экономику в целом все это мало влияло. «Деиндустриализация» в Атлантике и оторванность от большой части внешнего мира вынудили Францию замкнуться на своих крестьянах, провинциальной торговле и локальной, неконкурентоспособной, относительно мелкосерийной промышленности.

Учитывая этот экономический консерватизм, а в ряде случаев и определенные свидетельства торможения развития, способность французов финансировать в течение многих лет столь масштабную войну с ведущими государствами Европы кажется еще более невероятной ^{206}. Хотя популярная в начале и середине 1790-х годов мобилизация и выглядит готовым объяснением этого феномена, она не может объяснить, как Наполеону удавалось содержать свою гигантскую армию, насчитывавшую более 500 тыс. солдат и офицеров (и нуждавшуюся как минимум в 150 тыс. новых рекрутеров ежегодно). Военные расходы, уже в 1807 году составлявшие не менее 462 млн. франков, к 1813 году взлетели до 817 млн. Неудивительно, что такие издержки не могли быть покрыты исключительно за счет плановых доходов. Из-за непопулярности налогов об их существенном увеличении не могло быть и речи, что в основном и объясняет возврат Наполеона к сборам на табак, соль и прочим косвенным налогам эпохи старого режима. Но ни они, ни различные гербовые сборы и таможенные пошлины не способны были решить вопрос ежегодного дефицита в сотни миллионов франков. Создание Банка Франции вкупе с различными финансовыми механизмами и институтами позволило государству проводить скрытую политику с использованием бумажных денег и, таким образом, за счет кредитов держаться на плаву (несмотря на известную нелюбовь императора к займам). Но даже этого было недостаточно. Для финансирования разрыва необходимо было что-то еще.

По большому счету, наполеоновский империализм поддерживали бесчисленные грабежи. В самой Франции все началось с конфискации и продажи имущества «врагов революции» ^{207}. Когда же в ходе военных кампаний, направленных на защиту революции, французские армии оказались на территории соседних государств, им показалось вполне естественным, что за все теперь будут платить иностранцы. Война должна обеспечивать саму себя. Конфискацией королевской и феодальной собственности в побежденных странах, трофеями, захваченными у армий врага, в гарнизонах, музеях и казначействах, внушительными военными контрибуциями в денежной или натуральной форме, расквартированием французских войск в государствах-сателлитах, которые должны полностью содержать их за свой счет. Наполеон, таким образом, не только покрыл все огромные военные расходы, но и извлек для Франции и для себя неплохую прибыль. Управление экстраординарным имуществом в период расцвета Франции аккумулировало достаточно значительные средства. В какой-то степени это было предвестником будущих грабежей нацистской Германией своих сателлитов и поверженных' врагов во время Второй мировой войны. Пруссия, например, после разгрома ее армии под Йеной должна была заплатить штраф в 311 млн. франков, что составляло половину среднегодового дохода французского правительства. После каждого поражения Габсбургская империя была вынуждена уступать врагу свои территории и выплачивать крупную контрибуцию. В Италии в период с 1805 по 1812 год примерно половина всех доходов от собираемых налогов уходила французам. Во всем этом можно усмотреть двойную выгоду — содержание большей части огромной французской армии за пределами страны и ограждение французских налогоплательщиков от бремени расходов на ведение войны. При условии, что армии при столь блестящем руководстве будет сопутствовать успех, система казалась неуязвимой. Поэтому неудивительно было слышать из уст императора:

Как же в таком случае можно было победить Наполеона? Великобритания, испытывавшая острую нехватку солдат, была не способна справиться с ним в одиночку. И нападение на Францию любого континентального государства без поддержки других всегда было обречено на поражение. Несвоевременное присоединение к войне Пруссии в 1806 году является ярким тому примером. Впрочем, это не помешало расстроенным австрийцам возобновить военные действия против Франции в начале 1809 года. Но несмотря на продемонстрированную в битвах при Экмюле и Асперне стойкость, последующий разгром при Ваграме вновь заставил Вену пойти на заключение мира и уступить часть своей территории Франции и ее союзникам. Кроме того, успехам французов в борьбе с Австрией предшествовало вторжение Наполеона в Испанию для подавления там восстания. Создавалось впечатление, что где бы ни возникало сопротивление императору, его очаг немедленно ликвидировался французскими войсками. И хотя на море британцы демонстрировали подобную же беспощадность к своим врагам, и фактическим, и потенциальным (если вспомнить атаку на Копенгаген в августе 1807 года), они до сих пор больше были склонны растрачивать военные ресурсы на локальные рейды у южных берегов Италии, бессмысленное нападение на Буэнос-Айрес, а также неудачную и затратную (в отношении как финансовых, так и человеческих ресурсов) Валхеренскую экспедицию летом 1809 года ^{209}.