Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 57

На деле же все эти угрозы удалось пережить, и в первую очередь потому, что они никогда не носили долгосрочного характера и не были достаточно последовательными, чтобы оказать полноценный эффект на британскую экономику. Революция в Испании, направленная против французской гегемонии, ослабила давление экономического кризиса 1808 года в Великобритании, так же как и разрыв России с Наполеоном облегчил последствия резкого спада в 1811–1812 годах, позволив британским товарам попасть на рынки стран Балтии и Северной Европы. Кроме того, в течение всего периода большое количество британских товаров и колониального реэкспорта завозилось на континент контрабандой (что было весьма прибыльным занятием) и, как правило, при попустительстве подкупленных местных чиновников. Запрещенные товары окольными путями путешествовали от Гельголанда до Салоник и достигали своих нетерпеливых клиентов, так же как это происходило между Канадой и Новой Англией во время англо-американской войны в 1812 году. Наконец, британскую экспортоориентированную экономику могло также поддержать и активное расширение торговли с регионами, не охваченными континентальной системой или американским запретом французским и английским судам заходить в порты США, а именно с Азией, Африкой, Вест-Индией, Латинской Америкой (несмотря на все усилия местных испанских губернаторов) и Ближним Востоком. В результате, несмотря на серьезные, но краткосрочные проблемы для британских торговцев нд некоторых рынках, отчетливо прослеживалась общая тенденция: объем экспорта британских товаров вырос с £21,7 млн. (1794–1796) до £37,5 млн. (1804–1806) и £44,4 млн. (1814–1816).

Другой, не менее важной причиной, не позволившей британской экономике рухнуть под силой внешнего давления, стала уже развернувшаяся в Великобритании (к глубокому сожалению Наполеона) промышленная революция. Очевидно, что два этих крупных исторических события во многом были связаны друг с другом, зачастую весьма необычным способом. Правительственные заказы на вооружение стимулировали развитие чугунолитейной, сталелитейной, угольной и лесной промышленности, огромные расходы государства (по некоторым оценкам, до 29% валового национального продукта) оказали большое влияние на финансовую сферу, а появление новых внешних рынков привело к росту некоторых производств, пострадавших от французской блокады. Влияние Французской революции и Наполеоновских войн на рост британской экономики в общем и целом представляет собой очень сложную и достаточно спорную тему. Ее исследование историками продолжается по сей день, и многие из них приходят к выводу, что сделанные ранее выводы о быстрых темпах индустриализации в Великобритании в указанный выше период являются преувеличенными. Тем не менее можно сказать точно, что экономика росла в течение всего рассматриваемого отрезка времени. Если в 1788 году выпуск чугуна в чушках составлял всего 68 тыс. тонн, то к 1806 году он взлетел уже до 244 тыс. тонн, а к 1811-му — до 325 тыс. тонн в год. Хлопчатобумажная промышленность, фактически появившаяся в Великобритании перед войной, за последующие два десятилетия получила невероятное развитие и требовала все больше и больше станков, паровых двигателей, угля и работников. К 1815 году изделия из хлопка стали самым экспортируемым товаром Великобритании. Строительство множества новых доков, внутренних каналов, магистралей и железнодорожных путей повысило уровень транспортных коммуникаций и способствовало расширению производства. Независимо от того, возможен ли был еще больший «бум», не случись войны с Францией (как на суше, так и на море), факт остается фактом: производство в Великобритании и соответственно ее благосостояние продолжали быстро расти, помогая справляться с налоговым бременем, рост которого позволял Питту и его преемникам финансировать ведение военных действий. К примеру, ежегодный объем таможенных и акцизных сборов вырос с £13,5 млн. в 1793 году до £44,8 млн. в 1815-м, а сборы новых налогов на доходы и на имущество увеличились с £1,67 млн. в 1799-м до £14,6 млн. в последний год войны. Между тем в период 1793–1815 годов британское правительство получило в виде прямых и косвенных налогов огромные средства — £1,217 млрд. — и еще £440 млн. заняло на денежных рынках, не исчерпав при этом кредита доверия (к изумлению более консервативного в финансовом отношении Наполеона). В последние самые важные годы войны правительство занимало ежегодно более £25 млн., что, бесспорно, давало ей дополнительный запас прочности ^{203}. Безусловно, уровень налогообложения англичан выходил далеко за пределы, установленные чиновниками в XVIII веке, а государственный долг почти утроился, но рост благосостояния помог жителям Великобритании легче перенести эти трудности и позволил стране, несмотря на меньшие размеры территории и численность населения, спокойнее выдержать затраты на войну, в отличие от внушительной Наполеоновской империи.

Но все же еще более запутанной для исследователей кажется экономическая ситуация во Франции в период с 1789 по 1815 год и способность страны выдержать крупномасштабную войну ^{204}. Крах старого режима и возникшая в результате неразбериха, несомненно, на какое-то время снизили экономическую активность во Франции. С другой стороны, небывалый общественный энтузиазм, связанный с революцией, и мобилизация национальных ресурсов для того, чтобы дать достойный отпор внешним врагам, привели к активному росту производства пушек, стрелкового оружия и прочего вооружения, что, в свою очередь, стимулировало развитие чугунолитейной и текстильной промышленности. Кроме того, были ликвидированы некоторые прежние экономические препоны, такие как внутренние тарифы, а юридические и административные реформы Наполеона способствовали процессу модернизации. Даже то, что Франция затем пошла по пути введения консульства, а в дальнейшем стала империей — что способствовало возврату многих атрибутов монархического режима (в частности, традиционной опоры на частных банкиров), — не сильно повлияло на устойчивый экономический рост, который обеспечивало в основном постоянное увеличение численности населения и государственных расходов, расширение тарифного протекционизма и внедрение новых технологий.

Однако темпы роста французской экономики были намного ниже британской. И главная причина крылась в том, что аграрный сектор, безусловно самый крупный в экономике, практически не изменился: уход крестьян из-под власти помещиков сам по себе не мог считаться аграрной революцией, а широкомасштабные кампании, например по выращиванию сахарной свеклы (в качестве замены британского колониального тростникового сахара), не имели должного успеха. Из-за плохих коммуникаций фермеры все еще были привязаны к местным рынкам, и радикальные преобразования их мало интересовали. Подобные же консервативные настроения можно было наблюдать и в нарождающемся промышленном секторе, где появление новых механизированных масштабных предприятий, скажем чугунолитейных, было скорее исключением, чем правилом. Конечно, и здесь наблюдался значительный прогресс, но в значительной степени благодаря войне и морской блокаде со стороны Великобритании. Французская хлопчатобумажная промышленность только выиграла от введения континентальной системы, которая защитила ее от сильных британских конкурентов (не говоря уже о производителях из нейтральных государств или стран-сателлитов, чьи товары облагались во Франции очень высокими таможенными сборами). Ее процветанию способствовало и расширение внутреннего рынка: благодаря захватническим кампаниям Наполеона против соседних государств численность населения страны увеличилось с 25 млн. человек (1789) до 44 млн. (1810). Вместе с тем ощущалась нехватка хлопка-сырца, цена на который была достаточно высока, и слишком медленно происходило внедрение новых технологий, уже применявшихся в Англии. В общем и целом можно сказать, что французская промышленность возникла благодаря войне в условиях практически отсутствующей конкуренции, созданных стремлением государства защититься от иностранных соперников.