Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 186

Второй важный аргумент этой книги заключается в том, что эта неравномерность темпов экономического роста имеет важные долгосрочные последствия, проявляющиеся в относительной военной мощи и стратегическом положении государств. Это опять-таки неудивительно и упоминалось неоднократно, хотя акценты и доводы могли быть разными ^{1012}. Мир задолго до Энгельса знал, что «ничто так не зависит от экономических условий, как армия и флот» ^{1013}. Какой-нибудь принц эпохи Возрождения не хуже нынешнего специалиста Пентагона понимал, что военная мощь опирается на денежный фундамент, который, в сдою очередь, строится на процветающем производственном базисе, здоровой финансовой системе и передовых технологиях. Как показано в предыдущих главах, экономическое процветание не всегда и не сразу превращается в военную эффективность, поскольку это зависит от многих других факторов, начиная от географии и национального самосознания и заканчивая компетентностью стратегов и тактиков. Тем не менее факт остается фактом: все основные сдвиги в мировом балансе военных сил следовали за изменением производительных сил, а расцвет и закат империй и государств в международной системе подтверждается результатами главных войн между великими державами, ведь победа всегда доставалась стороне с превосходящими материальными ресурсами.

Следовательно, настоящая глава является теорией, а не историей, но она строится на том весьма вероятном допущении, что общие тенденции последних пяти столетий сохранятся. Международная система, независимо от того, доминируют ли в ней шесть великих держав или только две, остается анархической: нет большей власти, чем суверенное, эгоистичное национальное государство ^{1014}. В каждый конкретный период времени некоторые из этих государств растут или сокращаются с точки зрения их сравнительной доли светской власти. У мира не больше шансов остаться неизменным в 1987 или 2000 году, чем было в 1870 или 1660 году. Напротив, некоторые экономисты утверждают, что сами структуры международного производства и торговли меняются быстрее, чем когда-либо прежде: сельское хозяйство и сырьевая отрасль теряют свою относительную ценность, промышленное производство перестает сильно зависеть от индустриальной занятости, наукоемкие товары начинают доминировать во всех развитых обществах, а глобальные финансовые потоки все больше отрываются от торговых моделей ^{1015}. Все это, наряду со многими новыми научными разработками, неизбежно влияет на международные дела. Таким образом, если не произойдет какого-то божественного вмешательства или страшной ядерной катастрофы, механизмы мирового влияния, обусловленные технологическими и экономическими изменениями, по существу, сохранятся. Если радужные прогнозы, связанные с применением компьютеров, робототехники, биотехнологий и прочего, сбудутся и если, помимо-этого, надежды на успех «зеленой революции» в некоторых регионах «третьего мира» (где Индия и даже Китай становятся регулярными нетто-экспортерами зерна) ^{1016} оправдаются, тогда мир в целом может стать намного богаче к началу XXI века. Даже если технологический прогресс окажется менее значителен, экономический рост наверняка продолжится благодаря демографическим изменениям и их воздействию на спрос, а также за счет более совершенной добычи сырья.

Кроме того, очевидно, что этот рост окажется где-то быстрее, а где-то медленнее в зависимости от местных условий. Именно это в большей мере, чем все остальное, делает любые прогнозы очень приблизительными. Нет никакой гарантии, что, например, впечатляющий экономический рост Японии за последние четыре десятилетия будет продолжаться еще двадцать лет; также не исключено, что российские темпы роста, снижавшиеся с 1960-х годов, начнут вновь ускоряться в 1990-е годы вследствие изменений экономической политики этой страны. Впрочем, судя по существующим тенденциям, ни то ни другое не представляется высоковероятным. Иными словами, если Япония все-таки будет стагнировать, а в России начнется экономический бум где-то на отрезке между сегодняшним днем и началом XXI века, то это произойдет только в результате изменений условий и политики, причем гораздо более резких, чем те, которые можно прогнозировать исходя из имеющихся данных. Само то обстоятельство, что оценки развития мира в ближайшие пятнадцать или двадцать пять лет могут оказаться ошибочными, еще не означает, что они были построены на(неправдоподобных выводах, а не на разумных ожиданиях, согласующихся с текущими событиями.

Например, разумно ожидать, что одна из наиболее известных современных «глобальных тенденций» — подъем Тихоокеанского региона — скорее всего продолжится, просто потому, что база этого подъема столь широка. Она включает в себя не только экономический локомотив, каким является Япония, но и такого стремительно меняющегося гиганта, как Китайская Народная Республика, не только процветающие и авторитетные промышленные государства Австралию и Новую Зеландию, но и чрезвычайно успешные азиатские новые индустриальные страны: Тайвань, Южную Корею, Гонконг, Сингапур и др., а также крупное сообщество государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) — Малайзию, Индонезию, Таиланд и Филиппины; если же брать более широко, то в нее входят также тихоокеанские штаты США и провинции Канады ^{1017}. Экономический рост в этой обширной области стимулирует удачное сочетание факторов: впечатляющее развитие промышленного производства в ориентированных на экспорт обществах, в свою очередь ведущий к значительному оживлению внешней торговли, судоходства и финансовых услуг; уверенный переход к новым технологиям, а также к более дешевым трудоемким производствам; чрезвычайно успешные меры по увеличению производства сельскохозяйственной продукции (особенно зерна и скота) более быстрыми темпами, чем общий прирост населения. Каждое из этих достижений благотворно влияет на все остальные, приводя к такому экономическому развитию, которому в последнее время могли бы позавидовать традиционные западные державы и СЭВ.

Так, в 1960 году совокупный валовой внутренний продукт стран Азиатско-Тихоокеанского региона (за исключением США) составлял скромные 7,8% мирового ВВП, к 1982 году он более чем удвоился до 16,4%, и с тех пор темпы роста в этом регионе с каждым годом все заметнее превышают европейские, американские или советские. Весьма вероятно, что к 2000 году он будет производить свыше 20% мирового ВВП, то есть столько же, сколько Европа или США, и это будет достигнуто в результате «значительно меньшей» разницы роста, чем та, которая имела место в последнюю четверть века ^{1018}. Динамизм стран Тихоокеанского бассейна проявляется также в изменении баланса экономических сил внутри самих Соединенных Штатов за тот же период. В 1960 году американская торговля с Азией и государствами Тихого океана составляла лишь 48% от объема операций с Европой (членами ОЭСР), но она выросла до 122% к 1983 году, и этот процесс сопровождался перераспределением численности населения и доходов США в направлении Тихого океана ^{1019}. Несмотря на замедление роста какой-либо одной страны или на проблемы, затрагивающие ту или иную отрасль, очевидно, что в целом эти тенденции продолжаются. Поэтому неудивительно, что один из экспертов в области экономики уверенно предсказывает, что весь Тихоокеанский регион, на который в настоящее время приходится 43% мирового ВНП, к 2000 году достигнет показателя в 50%, и приходит к выводу, что «центр экономического притяжения быстро смещается в сторону Азии и Тихого океана, поскольку Тихоокеанский регион становится одним из ключевых центров мирового экономического влияния» ^{1020}. Конечно, подобные высказывания нередко звучали еще в XIX веке, но только благодаря начавшимся в 1960-е годы в этой части света активизации торговли и увеличению производительности труда этот прогноз становится реальностью.