Взлеты и падения государств. Силы перемен в посткризисном мире - читать онлайн книгу. Автор: Ручир Шарма cтр.№ 68

Это классический пример “голландской болезни”. Термин появился после краха нидерландской промышленности, вызванного открытием в 1959 году нефти в Северном море. Хотя толчок к возникновению термина дал развитый мир, сильнее всего это бедствие сказывается на бедных странах. За последнее десятилетие эта болезнь поразила Бразилию, Россию, а также ЮАР и значительную часть других африканских стран. Мудро распорядиться сырьевыми доходами, так чтобы колебания сырьевых цен не заблокировали развитие экономики, сумели в основном лишь страны, которые на момент обнаружения ценных ресурсов были достаточно обеспеченными (и диверсифицированными), такие как Норвегия и Канада.

Для более богатых сырьевых стран этот новый ресурс – не единственный источник благосостояния, поэтому он не превращается в непреодолимый соблазн для коррупционеров. За сырьевым бумом следует усиленный рост в тех странах, где либо сохраняют вырученные деньги в специальных фондах, на черный день, либо инвестируют в такие отрасли, которые превращают бензин в нефтепродукты, железную руду в сталь или алмазы в бриллианты. После обнаружения в 1960-е алмазных копей Ботсвана в партнерстве с алмазной компанией De Beers сумела не только превратить доходы от этого желанного сокровища в источник постоянного роста подушевого дохода, но и развить другие отрасли. Но Ботсвана – одно из немногих исключений, избежавших проклятия.

Отсюда становятся ясны пределы столь громко разрекламированного ренессанса в Африке, где в последнее десятилетие экономики многих стран росли очень быстро. По всему континенту доля инвестиций в ВВП выросла с 15 до 22 %, но значительная часть денег была вложена в сырьевые сектора и в сферу услуг. Страны, начавшие набирать скорость, включая Анголу, Сьерра-Леоне, Нигерию, Чад и Мозамбик, сделали это в основном благодаря растущим ценам на их основное экспортируемое сырье. Иностранные инвестиции поступают в эти страны преимущественно из Китая и направляются по большей части в нефтяные месторождения, а также угольные и железорудные шахты. Доля производства в африканском экспорте уменьшилась, и миллионы африканцев, по сути, оказались отброшены назад, вернувшись из промышленных цехов на менее производительные работы в “серых” мастерских.

Итак, если масштабные инвестиции в промышленность стабилизировали общество в таких странах, как Таиланд и Южная Корея, масштабные инвестиции в сырье оказали глубоко дестабилизирующее влияние на такие страны, как Нигерия. С населением в сто семьдесят пять миллионов Нигерия – крупнейшая экономика в Западной Африке, но она все больше отстает от остального мира с тех пор, как в 1958 году там начали качать нефть. Средний доход в Нигерии упал с 8 до 4 % от среднего дохода в США, в то время как десятки миллиардов долларов от продажи нефти исчезли в карманах министров. Бывшего президента Гудлака Джонатана, пришедшего к власти в 2010 году, поначалу рассматривали как полную противоположность цепочке миллиардеров-клептократов, однако он оказался слишком слаб, чтобы положить конец воровству. Представитель руководства ведущего нигерийского банка рассказывал одному из моих коллег, что пришедший на смену Джонатану в 2015 году Мохаммаду Бухари попытался очистить руководство. Бухари отправил список из тридцати шести кандидатов на посты в правительстве на утверждение правительственной комиссии по экономическим и финансовым преступлениям. Комиссия в тот же день отвергла тридцать трех из них, обвинив в коррупции.

В своей книге “Механизмы грабежа” ^[27] Том Берджис описывает царящий в стране упадок, отмечая, что, например, аббревиатуру названия нигерийской энергетической компании PHCN ^[28] местные расшифровывают как “Держите свечи наготове” ^[29]. Берджис говорит, что высокая стоимость электроэнергии – одна из основных причин того, что за последние четверть века из ста семидесяти пяти текстильных фабрик Нигерии осталось всего двадцать пять – остальные закрылись; из трехсот пятидесяти тысяч человек, трудившихся на этих фабриках, работу сохранили только двадцать пять тысяч . Производство классических нигерийских тканей с характерными яркими красками и блестящей отделкой переместилось в основном в Китай, где за тот же период открылись шестнадцать больших фабрик по производству текстильных изделий с ярлыками “сделано в Нигерии”. Нигерийцам по-прежнему нравятся эти классические расцветки, но продавцы на улицах Лагоса и Кадуны даже не пытаются скрывать, что большая часть одежды привозится контрабандой из Китая, чтобы обойти запрет на импорт текстильной продукции. Берджис показывает, как короли контрабанды, включая сомнительную личность по имени Мангал, вносят свой вклад в коррупцию.

Самый богатый африканец Алико Данготе, чьи интересы простираются от пищевой промышленности до изготовления цемента, сказал мне в июле 2015 года, что в его родном нигерийском штате Кано двадцать миллионов человек обходятся сорока мегаваттами электроэнергии – в развитой стране столько обычно потребляет город с населением в сорок тысяч. При отсутствии надежного источника энергии очень мало компаний, как местных, так и иностранных, рискуют инвестировать средства в производство, так что сейчас на долю промышленности приходится менее 5 % нигерийского ВВП – четвертое с конца место в Африке, сразу после воюющей Эфиопии.

В результате нефтяные экономики, такие как Нигерия, гораздо более уязвимы для внешних потрясений, чем промышленные. На встрече в октябре 2015 года бывший нигерийский министр финансов Нгози Оконджо-Ивеала сказала мне, что “моноэкономика” – чрезмерная зависимость страны от одного ресурса – давно беспокоит нигерийских политиков, но им просто не удается повернуть страну в другом направлении. В 2015 году, когда падающие цены на нефть в очередной раз опустошили и без того разворованную казну, Центральный банк был вынужден девальвировать национальную валюту, поскольку Нигерии мало что удалось сберечь из нефтяных денег и у нее практически не было резервов в иностранной валюте. В промышленных странах типа Таиланда такой шаг облегчает продажу произведенных на экспорт товаров и стабилизирует экономику. Но в Нигерии валютный кризис не подстегивает экспортное производство, поскольку такого производства фактически нет.

В отношении нефтяного проклятия есть одна поправка: в краткосрочном плане сырье может принести пользу даже в странах с малой диверсификацией. Все долгосрочные чудо-экономики основаны на промышленном производстве, но в моем списке из шестидесяти шести стран, в истории которых был хотя бы один период быстрого роста продолжительностью не менее десяти лет, двадцать четыре экономики – сырьевые, включая Бразилию и Индонезию. Это неудивительно. Двухсотлетняя история цен на сырье показывает, что эти цены – с поправкой на инфляцию – не меняются. Подъем может длиться лет десять, но потом цены неизменно падают и остаются низкими около двадцати лет, а вместе с ними приходят в упадок и некоторые экономики, зависящие от стали, нефти или соевых бобов, если их руководство не предпринимает меры для избавления от проклятия.