Кровавый век - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Попович cтр.№ 213

О какой-то автономности военной машины в общей властной системе коммунистической России не приходидется и говорить. Сталинский режим стремится руководить каждым движением своего имперского тела, а для этого система должна быть предельно примитивизирована. Термидорианский переворот резко снизил интеллектуальный уровень руководства. В армии все приходилось начинать с того уровня, на котором находилась военная мысль конца 1920-х гг. В этот раз прорыв осуществлялся благодаря интуиции малообразованного и грубого, зато очень энергичного, прямолинейного и чрезвычайно талантливого командующего Г. К. Жукова, с одной стороны, и решениям консервативного и крайне оппортунистичного, зато оперативно и тактически очень грамотного штабиста Б. М. Шапошникова, с другой, приверженца школы, из которой вышли «плановики» и организаторы войны А. М. Василевский, О. И. Антонов и вся машина Генштаба, руководившая очень компетентно во второй половине войны.

Уже на протяжении июля Сталин вынужден был отказаться от попыток прекратить отступление жестокими репрессиями. Расстрел командования Западного фронта не дал результатов – поражения продолжались, и репрессии могли вызывать недовольство армейской верхушки, опасное в условиях войны. А 29 июля, как позже утверждал Жуков, он предложил Киев сдать и укрепить Центральный фронт, который со стороны Гомеля прикрывал правый фланг Кирпоноса. Это была инициатива неслыханная, потому что касалась общих методов ведения войны.

Правда, придирчивый Б. Соколов считает эти воспоминания бывшего начальника Генштаба бессовестной ложью, ^[555] но, по крайней мере, в августе Жуков пишет докладную об опасности для Юго-Западного фронта, которая исходит из рассуждений, навеянных опытом двух месяцев войны. Подтверждением правдивости маршала является факт замены его Шапошниковым на должности начальника Генштаба и перемещения сначала на Резервный фронт, откуда в сентябре Жукова бросили «пожарным» на Ленинград. Позже, в декабре, был, кажется, эпизод, когда Жуков, командующий фронтом под Москвой, в ответ на какие-то требования Сталина выматерился и бросил трубку. И этот факт, который тот же автор считает ложью, имеет своеобразное подтверждение: подготовка уничтожения Жукова началась уже через полгода.

Пехота на марше

Как свидетельствует Судоплатов, по прямому приказу Сталина заместитель наркома внутренних дел Богдан Кобулов установил телефонное прослушивание Жукова, Ворошилова и Буденного еще в 1942 г.. ^[556] Выбор Ворошилова и Буденного объясняется тем, что это были генералы поражения, и Сталин, невзирая на их полную политическую ничтожность и зависимость от него, побаивался их возможной мести за устранение от руководящей роли в армии. Жуков же был генералом первых побед, опасным в будущем. В августе 1942 г. он был назначен заместителем Верховного, а незадолго до этого, весной 1942 г., арестовали начальника оперативного отдела штаба Западного фронта, прямого подчиненного Жукова – генерал-майора В. С. Голушкевича, из которого начали постепенно выбивать свидетельства против Жукова «на всякий случай», как водилось в сталинские времена. ^[557] Дело тогда не получило развития, и удар по Жукову Сталин попробовал нанести лишь после войны.

В Прибалтике и на Ленинградском направлении немцами не были достигнуты радикальные успехи, как и планировалось. На протяжении июля трижды складывалась ситуация, когда можно было выйти танковыми группами где-то между Ильменем и Чудским озером, около Вышнего Волочка, чтобы отрезать Ленинград от Москвы, – но разные обстоятельства не позволяли это сделать; танки Гота надолго увязли под Смоленском, а после июля было уже поздно. По оценке Гота, весь июль прошел, в сущности, «в предположениях и колебаниях», и цель кампании оставалась неясной. ^[558] Москва могла пасть в августе, как планировал штаб ОКХ, но мешали нерешенные проблемы: для этого нужно было сосредоточить войска на Валдае, но тогда не было бы окружения Ленинграда; нужно было направить на Москву Гудериана, но в таком случае оставалась опасность его правому флангу со стороны украинской группировки Красной армии. Директива № 34, нацеливавшая Гота на Валдай, на исходные позиции для прыжка на Москву, а Гудериана после выполнения заданий на юге – тоже с юга на Москву, могла быть выполнена лишь после обеспечения флангов, что неминуемо замедляло темпы.

Сталин мыслил политическими, а не военными категориями и ожидал удара на Москву, в связи с чем резервы отдавал не под Гомель генералу Ефремову, а севернее, на Брянский фронт генералу Еременко. При этом он обещал Еременко дополнительные резервы, если тот пообещает разбить «этого подлеца Гудериана». Поблагодарив, Еременко ответил: «А насчет этого подлеца Гудериана безусловно постараемся задачу, поставленную вами перед нами, выполнить, то есть разбить его». ^[559]

Генерал Тупиков 10 сентября убеждал Кирпоноса, что необходимо вывести войска с правого берега и укрепить северное необеспеченное танками направление. «После паузы Кирпонос тихо ответил: «Все, что вы, Василий Иванович, докладываете, правильно. Мне нечего возразить вам. Однако беда заключается в том, что на их осуществление мы вряд ли получим разрешение. Ставка не позволит отход. Можно себе представить, как маршал Шапошников доложит тов. Сталину последнюю обстановку на нашем фронте: по-академически и скрупулезно взвесит все «за и «против» и в выводе, не делая конкретного предложения, которое отвечало бы сложившейся обстановке, спросит: «Как прикажете, товарищ Сталин, позволить им отход?» В ответ Сталин безусловно скажет: “Нужно думать не об отступлении, а о том, как удержать за собой Киев и рубеж Днепра”». ^[560]