Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 315

Враждебность правителей становилась все более осознанной по отношению к тем, кем они правили. Один из них одобрительно говорил о своих соотечественниках как о представителях «воинственной цивилизации» и определил их задачу как привитие основ европейской культуры народам страны, отличавшейся большой плотностью населения, в большинстве своем неграмотного, погруженного в суеверие идолопоклонства, инертного, приверженного фатализму, равнодушного практически ко всему тому, что европейцы считают жизненным злом, и предпочитающего с ним мириться, а не стараться устранить его с пути.

Такое последовательное кредо разительно отличалось от кредо англичан предыдущего века, которые целомудренно стремились в Индии только к одной-единственной цели – заработать как можно больше денег. Теперь, притом что новые законы противоречили интересам полновластного коренного населения, британцы все больше сокращали общение с индийцами; все упорнее опускали образованного индийца на низшую ступень управления государством и уходили в замкнутые, но привилегированные сферы своей частной жизни. Прежние завоеватели оказались в большей или меньшей мере поглощенными индийским обществом; британцы викторианского склада ума, благодаря современным техническим достижениям постоянно возобновлявшие свои контакты с родиной, с их уверенностью в собственном интеллектуальном и религиозном превосходстве, остались прежними и даже стали еще более надменными, какими никогда не были предыдущие завоеватели. И при этом они не могли не перенять многого у жителей Индии, о чем можно судить по разнообразному наследию, появляющемуся на английском столе перед завтраком и обедом, но при этом возникла цивилизация, противостоящая Индии, хотя исключительно английской назвать ее нельзя; понятие «англо-индиец» в XIX веке применялось не к людям смешанной крови, а к англичанам, сделавшим карьеру в Индии. Им обозначалась культурная и социальная самость.

Обособленность англо-индийского общества от Индии сделалась фактически абсолютной из-за серьезного ущерба, нанесенного британской убежденности восстаниями 1857 года, названными Индийским мятежом (сипаев). По существу, они послужили цепной реакцией в виде бунтов, начавшихся мятежом солдат-индуистов, которые опасались осквернения через прикосновение к новому типу винтовочных патронов, завернутых в бумагу, смазанную коровьим жиром. Здесь любая деталь представляет большое значение. По большому счету то восстание послужило самопроизвольной реакцией части индийского общества на навязанную ему модернизацию. У коренных правителей, и мусульман и индуистов, постоянно нарастало раздражение, причем все они без различия по расовым и религиозным признакам сожалели об утрате собственных привилегий и мечтали о шансе на возвращение независимости; тем более британцев в Индии поселилось совсем немного. Но ответ на мятеж тех немногих белых людей оказался стремительным и безжалостным. С помощью лояльных индийских солдат британцы подавили все восстания, хотя мятежники успели устроить резню британских пленников, а английский гарнизон при городе Лакхнау на территории повстанцев находился в течение нескольких месяцев в осаде.

Тот мятеж сипаев и его подавление стали большими бедствиями для Британской Индии, хотя не судьбоносными. Ничего особенного не произошло из-за того, что британцы наконец-то формально покончили с империей Великих Моголов (мятежники в Дели провозгласили последнего императора этой династии своим вожаком). Точно так же ничего не случилось после разгрома, как его назвали позже индийские националисты, движения национального освобождения, конец которого считался в Индии настоящей трагедией. Как и многие прочие эпизоды, считающиеся важными в процессе создания наций, мятежу сипаев предназначалась роль мифа и вдохновляющего примера; то, чем его начали считать позже, выглядело намного важнее того, чем он был на самом деле, – беспорядочными выступлениями противников переселенцев, то есть нативистов. Его главное проявление состояло в нарастании дистанции и недоверия между британцами и индийцами, а также, по нарастающей, между мусульманами и индуистами в Индии, причем те и другие начали видеть в противной стороне инструмент в руках британских правителей. Немедленно и институционально тот мятеж сипаев к тому же ознаменовал целую эпоху, так как им закончилось правление Ост-Индской компании. Генерал-губернатором теперь стал наместник королевы, подчинявшийся британскому кабинету министров. Эта структура служила основой британской власти в Индии на протяжении девяти десятков лет.

Мятеж сипаев тем самым послужил изменению индийской истории, но только в той мере, что еще надежнее сориентировал ее в направлении, уже уготованном индийцам заранее. Еще один факт, выглядевший революционным для Индии, отличался замедленными темпами проявления. Он заключался в процветании экономической связи с Великобританией в XIX веке. Корнем британского присутствия на субконтиненте считалась коммерция, и она продолжала определять его судьбу. Первое крупное событие заключалось в том, что Индия стала фактической базой для китайской торговли. Мощнейшая ее экспансия произошла в 1830-х и 1840-х годах, когда по ряду причин доступ к Китаю намного упростился. Все происходило приблизительно в то же самое время, когда наблюдался стремительный рост ввоза британских товаров в Индию, особенно текстиля. Так что ко времени мятежа сипаев уже сложился большой индийский коммерческий интерес, который предусматривал намного больше англичан и английских торговых домов, чем когда-либо наблюдалось при старой Ост-Индской компании.

Судьба англо-индийской торговли теперь определялась общим наращиванием британского мирового производственного превосходства. Суэцкий канал в огромной степени послужил снижению расходов на доставку товара в Азию. К концу столетия объем британской торговли с Индией увеличился в четыре с лишним раза. Позитивный эффект ощущался в обеих странах, но решающим он представлялся в Индии, где власти тормозили индустриализацию, которая, возможно, пошла бы быстрее без соревнования с британцами. Как ни парадоксально, но рост торговли послужил замедлению процесса модернизации Индии и отчуждению ее народа от его собственного прошлого. Однако не следует забывать о роли прочих факторов. К концу столетия структура, обеспеченная британской властью в Индии, и стимул сопутствующих культурных влияний уже сделали неизбежным появление существенно измененной Индии будущего.

Ни одной другой стране в начале XIX века не удалось настолько расширить свои имперские владения, как Великобритании, но французы тоже сделали существенные территориальные дополнения к империи, оставленной в 1815 году. На протяжении следующей половины столетия интересы властей Франции просматриваются повсеместно (например, в Западной Африке и Южной Тихоокеанской зоне), но первый четкий сигнал по поводу возрождения французского империализма поступил из Алжира. Вся Северная Африка открылась для имперской экспансии европейских хищников из-за разложения там формального господства османского султана. Непосредственно южным и восточным средиземноморским побережьям угрожало расчленение турецкого наследия. Французская заинтересованность в данном районе планеты выглядела совершенно естественной; она появилась во времена великого расширения торговли этой страны с Левантом в XVIII веке. Но более точным ориентиром следует считать военную экспедицию французов в Египет при Бонапарте в 1798 году, из-за которой поднялся вопрос османского наследия за пределами Европы.