Братья. Книга 2. Царский витязь. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Мария Семенова cтр.№ 36

– Не рвись, внученько, не пожар! Пескуху мне Велесик запряжёт. Ты, старший внучек, меня улицей проводи. К сестрице Ерге. Коробок прихвати…

Так и объявилась у Пенькова жилища. Сама – об руку с Гаркой, впереди весёлая ребятня, позади хвостом любознательные соседки. Что будет! Будет-то что!..

Корениха с Равдушей, загодя упреждённые, гостью ждали. Вытряхнули, выбили, расстелили всегдашний Розщепихин полавочник.

– Присаживайся, сестрица Шамша. В ногах правды нету.

Жогушка с Велеськой сунулись за старшими, не посмели, притаились в сенях.

Розщепиха тяжело перелезла высокий порог. Выпуталась из лисьей ношеной шубы. Перевела дух, присела на краешек лавки.

– Верно молвишь, сестрица Ерга. Вовсе не стало в ноженьках правды. Как уж упала тогда на пруду, почитай, толком не встала.

У Коренихи от глаз чуть заметно разбежались морщинки. Она ответила миролюбиво:

– Нам с тобой, сестрица, грех на годы пенять. Обе внуков вырастили, чтоб опорой нам были. Ты, я слышала, нынче в Затресье путь держишь?

– Истинно молвишь. Чаю добрую подруженьку застать, Путиньюшку свет Дочилишну. Может, ждёт меня ещё. Знает: я от слова неотступная, обещалась быть, значит, буду.

– Что же, путь тебе дорожка, Шамшица. Стелись, тропка, ровно да гладко, ничьим следом не перебита, ничьей ступенью не перерублена. Повеселу выехать да вборзе вернуться, беспомешно, бесстрашно.

Гарко, стоявший рядом, развернул плечи. Какие препоны, если могучий внук заботу берёт? Розщепиха пригорюнилась:

– Один страх, сестрица, ведаю ныне. Как уж растрясёт меня Пескуха ретивая…

Гарко аж покраснел. Это он позволит бабушку растрясти?..

– …изроню душеньку, захочу к святым родителям отбежать, а мостик под ногой и качнётся, собаки чёрные лай подымут: куда пу́чишься, старая, с белым светом не попрощавшись, Земле с Небом вины не отдав, с кем ссорилась, не помирившись… Того, стало быть, ради победную головушку к тебе и несу. Прости уж, сестрица Ерга, если чем когда не знавши обидела. Свидимся ли ещё…

Гарко, которому после недавнего хождения Затресье было ближний амбар, увидел на бабкиных щеках слёзы. Что ни есть неподдельные. Тут задумаешься, каков сам будешь к семидесяти, на каких семьян обопрёшься. У Коренихи брови встали домиком над переносьем. Суровая бабушка Светела близка была к ответным слезам. Даже иголку воткнула, потянулась к Носыне.

– Не держи сердца, сестрица Ерга, – продолжала гостья. – Помнишь? «Есть старуха, убил бы её, нет старухи, прикупил бы её»… Так и мы, сестрица, с тобой. Сколько ни браниться, а быть помириться. Прости уж добром… да подарочком не побрезгуй. Вот… от скудости моей вдовьей…

Гарко раскрыл принесённый короб. Опёнушки увидели горшок с замазанной крышкой. Повеяло земляным дёгтем.

– Не дороги подарочки, любовь дорога, – сказала Корениха. – И ты меня, Шамшица, прости, если худое слово промолвила, неласково поглядела. И за то прости, что руку сдуру на тебя подняла. Отдарочком…

Зря ли говорят люди: не дай Боги ссориться, не дай Боги мириться! Хлопот наберёшься, а и всех узлов не развяжешь. Равдуша уже поглядывала на скрыню, где, всей деревней налюбованный, таился мягонький свёрток. Ждала приказа свекрови.

Розщепиха подалась вперёд, глаза под вдовьим платом блеснули.

– Я про ту заушину, сестрица, давно бы насовсем позабыла, ан косточки не велят. Чуть тучки спустятся, уж так ноют, так ноют! Ничем не согреюсь, ни шубами, ни одеялами…

У Коренихи рука легла на колено. Брови разгладились, глаза затлели усмешкой.

– Жогушка!

Внучек выскочил из-за двери, возник перед бабкой. Корениха притянула его к себе, шепнула на ухо, подтолкнула. Жогушка понятливо кивнул, убежал.

– Щедра ты свыше меры, сестрица, – стала говорить довольная Розщепиха. – Вовсе бы мне не надо отдарочка, с любовью твоей и так хороша. Зато теперь не озябну, вся закутаюсь-оботкнусь, моложе на двадцать вёсен вернусь…

За сенями стукнула дверь ремесленной, где с утра до вечера гнул дерево, плёл ремни Летень. Жогушка, гордый поручением, вернулся в избу. Подал бабушке двои лапки. Прочные мужские, нарядные женские. С отверстиями под носок валенка, с цепкими коваными шипами. Корениха взяла снегоступы, взыскательно оглядела. Знаменитое косое плетение лежало ровно и плотно.

– Нету перевода звёздочкам Пеньковым. Новая рука, а дело всё то же, – удовлетворённо проговорила она. – Прими, сестрица любезная, на удачу. Вдруг в саночках продрогнешь, решишься ножки размять.

Вестимо, подружка Путиньюшка дождалась в Затресье подружку Шамшицу. Бережно ведя упряжку отрогами холмов к знакомому зеленцу, Гарко заметил поднимавшихся навстречу парней. Те дрались прямо на крутизну, которую он обходил, потому что бабушек, да ещё хворых, по раскатам не возят.

Так стройно и слаженно могли бежать только калашники. Гарко сунул пальцы в рот, засвистел. Ребята свернули к нему.

– Повеселу, тётушка великая, добралась?

– Охти мне, детушки… едва додышала…

– Можешь ли гораздо, воевода!

Гарко сдвинул меховую харю.

– И тебе, подвоевода Зарничек, поздорову. Куда путь держишь?

– А к вам.

Маленькая Твёржа считалась младшей из трёх сестёр-деревень. Мощный зеленец Затресья тоже смело́, но туман вернулся за сутки. И снегу в улицы намело рыхлого. Не рубить – лопатой грести. Местничи даже в общинные дома не сбивались.

– Разведывать шёл, каково бурю осилили? – спросил Гарко.

– Это всё Путинья-захожница наших старцев смутила. По тебе, государыня великая тётушка, как есть изболелась. Мол, к сроку быть обещалась, а нету! Сама хотела бежать, дочке просила тропочку указать… А какие тропки теперь? – Зарник улыбнулся. – Убавушка тоже лыжи готовила. Думал, с нами сорвётся, как Полада тогда.

Гарко торопливо натянул харю. Парни всё равно увидели, как покраснел. Засмеялись.

Скоро две подруги уже сидели в уголке большой рогожной избы, где как ни в чём не бывало постукивали рабочие станы.

В этот раз Путиньюшка привела с собой всего одну дочку.

– У вас в Правобережье молодцы не выдавцы, детинушки ражие! Чтобы я своих негушек, певчих пичужек, да в такую лисью нору? Нешто позволю дев безответных из материнских рук увести? За одной хоть надея есть приглядеть. На трёх и удержу не найду!

Парни в самом деле глазели на синюю ленту в косе, на вороную кудряшку у края чистого лба. Девка-скромница серебряным голоском тянула песню, цинуя со сверстницами рогоз.

– Ай разумна ты, сестрица, детей в строгости блюдёшь, – восхитилась Носыня. – Не как иные у нас.