Нюрнбергский дневник - читать онлайн книгу. Автор: Густав Марк Гилберт cтр.№ 121

Cтраница 121

Обеденный перерыв. «Старз энд страйпс» посвятили целую колонку второй годовщине высадки союзных войск в Нормандии. За обедом я показал эту статью Йодлю.

— Да, мы примерно на такие сроки и рассчитывали, — сказал он. — Мне гак и не удалось узнать, каково было число ваших потерь.

— Мне тоже, — ответил я.

— Ваши войска на некоторых участках оказались в чертовски скверном положении, — продолжал Йодль с ноткой злорадства в голосе.

Когда мы уже стояли в проходе между двумя отсеками столовой, к нам присоединился и Риббентроп.

— А к чему вы вступили в войну? — легкомысленным тоном спросил он меня.

— А к чему вы ее начали? Господин министр иностранных дел изволили запамятовать, что Германия объявила Соединенным Штатам войну?

— Ах, это же было простой формальностью. Мы уже находились в состоянии войны. Рузвельт не скрывал враждебного к нам отношения.

Решивший вмешаться Розенберг бросил несколько реплик в том же духе, утверждая, что объявление войны было, дескать, формальностью — все до одного ополчились на бедняжку Германию.

— Вас это удивляет? — спросил я. — Когда Гитлер, нарушив Мюнхенское соглашение, нарушил и собственное обещание, всему миру стало ясно, что он на этом не успокоится, что он одержим идеей развязать войну. Вы подписали для Гитлера Мюнхенское соглашение, а потом взяли да нарушили его.

— Нет, нет, ни в коем случае! В соглашении ни о каких гарантиях не было ни строчки. Так что, когда мы создавали протекторат Богемии и Моравии, в строго юридическом смысле и речи быть не могло ни о каком нарушении.

И продолжал дальше распространяться в том же духе.

Розенберг и Фрик издевательски усмехнулись, будто Риббентроп своими безупречными в строго юридическом смысле, однако достаточно изощренными доводами ухитрился решить столь спорный вопрос в свою пользу. Йодль поначалу помалкивал, не вмешиваясь в нашу дискуссию, однако позже, уже вечером во время нашей очередной беседы в его камере, назвал все эти ухищрения «грязными махинациями».

Ознакомившись со статьей в сегодняшней газете, темой которой стало высказывание в парламенте Эрнеста Бевина о том, что он разделяет мнение министра Бирнса, предостерегавшего от опасности возникновения «системы государств-саттелитов России», Риббентроп, снова заострив мое внимание на страшной угрозе, исходившей от коммунизма, обратился ко мне с вопросом:

— Неужели Америке будет действительно безразлично, если Россия проглотит Европу?

Послеобеденное заседание.

Тюрьма. Вечер

Камера Геринга. Какой бы смысл Геринг ни вкладывал в свою «последнюю надежду» — защита Йодля и его выпады против грязных махинаций и вероломства, его заверения о неподкупности и честности офицерского корпуса германского вермахта и т. д. вряд ли могли пролить хоть каплю бальзама на душу бывшего рейхсмаршала. Выслушав перекрестный допрос Йодля, он вернулся в свою камеру мрачнее тучи. Заметив мое появление, он, явно довольный, заявил мне, что восхищен тем, как Йодль отбивал атаки обвинителя Робертса, подкидывавшего ему довольно каверзные вопросы. Но высказывания Йодля относительно аморальности «отдельных людей» не могли не задеть его. Что и побудило нас вернуться к прерванной теме — моральной стороне вопроса. Сегодня Геринг превзошел себя в своем цинизме.

— Черт возьми, а что такое мораль вообще? Что такое «честное слово»? — возмущенно вопрошал Геринг. — В коммерции, ну да, разумеется, там может идти речь о соблюдении контрактов, если они касаются своевременных поставок тех или иных товаров. А как обстоят дела, если речь заходит об интересах нации? Боже мой, да тогда всякая мораль замирает! Так на протяжении сотен лет считала Англия, так действовала и Америка, так сегодня ведет себя и Россия! Как вы думаете, почему Россия не уступит и клочка территории на Балканах? Может, из этических соображений?

Он начал переодеваться, чувствовалось, что в нем вскипала злоба.

— Бог ты мой! не можете же вы всерьез думать, что государство, имея возможность укрепить свое могущество за счет соседа послабее, способно отказаться от своих намерений, руководствуясь трогательными мотивами вроде верности однажды данному слову? Если хотите, долг любого государственного деятеля — действовать в подобных случаях во благо собственного народа!

— Именно во благо, — перебил я его. — Вот поэтому-то и не стихают конфликты эгоистических национальных интересов, приводя в конце концов к войнам. Ваг поэтому ООН — надежда, на которую уповают все ответственные государственные деятели мира…

— Да начхать нам на ваше ООН! Вы что же, считаете, что хоть один из нас хоть на секунду воспримет эту организацию всерьез? Вы же видите — Россию не запугать. А почему? Может, еще ваша атомная бомба и способна удержать русских в рамках. Но погодите — пройдет пять лет и у них будет своя! Англия в Балканском вопросе на уступки идти не собирается, в противном случае это означало бы прямую угрозу Средиземноморью со стороны русских, а во что, черт побери, превратится Англия без Средиземного моря? Какая, к дьяволу, тут может быть мораль! Вы, американцы, делаете большую глупость с вашими вечными рассуждениями о демократии и морали. Вы думаете, что, упрятав за решетку нацистов, можно за сутки всех превратить в демократов? Вы что же, думаете, что немцы сейчас хоть на секунду забудут о своем чувстве национального самосознания только из-за того, что большинство голосов собирают так называемые христианские партии? Боже мой, да нет же! Партия (национал-социалистическая) запрещена. Что другого им остается? Ни к коммунистам, ни к социал-демократам их не затянешь, вот они и спрячутся ненадолго за пасторские сутаны. Так что не думайте, что немцы в один присест стали добрыми христианами и позабыли о своем чувстве национального самосознания…